Зоя. А у вас совесть есть?
Ким. Вчера, кажется, была, но после горячих уколов магнезия она испарилась. Особенно, после того, как ешё и привязали.
Зоя. Но вы ведь себя нехорошо вели. С виду культурный человек, а такое устроили вчера, всю больницу на уши поставили.
Ким. После насилия надо мной, я за себя не ручаюсь.
Зоя. Я вас не понимаю.
Ким. А что вы хотите понять?
Зоя. Вы так не похожи на других пациентов. С виду вы такой, как и все остальные пациенты, но ведете себя так странно.
Ким. В чем же странность?
Зоя. Все остальные пациенты то в домино играют, то в шахматы, те которые моложе сидят и в телефоны смотрят, а вы все время в тетрадь свою что-то пишите. Я за вами наблюдала. Даже ваши соседи называют вас за глаза "режиссером".
Ким. Я им прощаю, но мне льстит ваше внимание. Это вам задание врач дал следить за мной?
Зоя. Нет. По собственному желанию.
Ким. Собираете материал для своей диссертации?
Зоя. Это вы смеетесь надо мной, а это не достойно культурному человеку так поступать. Вот вы что пишите?
Ким. То я свои фантазии туда записываете.
Зоя. А почему в тетрадь пишете, а не в компьютер?
Ким. Я не доверяю компьютерам, у них есть такое свойство сбрасывать записное из памяти, а что написано пером, то не вырубишь топором.
Зоя. Так конкретно можете сказать, о чем пишете?
Ким. Я не умею рассказывать свои произведения, лучше я могу вам дать свою тетрадь только с условием, чтобы вы почитали, но, чтобы никому не давали её.
Зоя. Хорошо, обещаю, что сама только почитаю. Давайте вашу тетрадь.
Ким. Развяжите меня, я тогда дам вам тетрадь.
Зоя. Нет. Я не могу вас развязать без разрешения врача.
Ким. Тогда откройте тумбочку, она на верхней полке лежит, под книгой. Возьмите.
Зоя. (Зоя открывает тумбочку, берет тетрадь, с недоумением рассматривает её). Это вы написали?
Ким. Да.
Зоя. Так странно здесь написано.
Ким. Что странного?
Зоя. Тут все какие-то имена, а потом какие-то слова идут. Какие-то разговоры между людьми происходят, но ничего не рассказывается о том, где это происходит, в каких условиях. Я так не привыкла читать.
Ким. Это пьеса так пишется, по ней потом спектакли ставятся.
Зоя. Ах, понятно. Только я такого раньше не читала, я больше любовные романы читала.
Ким. Почитайте и пьесы – это тоже интересно, Впрочем, там есть и рассказы дальше полистайте, они о любви.
Зоя. Спасибо. Я почитаю, но вы за это должны съесть котлетку.
Ким. Вот прочитаете какой-нибудь рассказ или пьесу, тогда съем котлетку.
Зоя. Я сейчас прочитаю, покажите только мне тот рассказ о любви.
Ким. Перелистайте несколько страниц, пьеса закончится и начнется рассказ "Письмо другу".
Зоя. (Открывает тетрадь, перелистывает несколько листов). Вот нашла этот рассказ.
Ким. Прочитайте. Он не большой.
Зоя. Спасибо. Я почитаю.
Ким. Поспешите читать, вы тем самым спасите чью-то жизнь.
Зоя. Я сейчас это мигом прочитаю, вот только укол надо сделать мужчине из пятой палаты и начну читать.
(Медсестра выходит, Ким остается один, он ворочается, пытается освободиться от оков, но у ничего не получается, через время заходит лечащий врач).
Полина. Вы снова нарушаете режим. Не принимаете лекарства, объявили голодовку.
Ким. Потому что распяли меня, как нашего Спасителя по наветам завистливых книжников. Вы знаете, за что распяли Иисуса?
Полина. Я не жила в то время и не могу выносить правдивое суждения.
Ким. Его распяли завистники, ибо за ним шли люди, они верили ему, ибо он на самом деле творил добро, а в его устах были слова божьи, а это была целебная истина. Вначале было Слово, Слово было у Бога, Слово было Бог. Мое Слово тоже имеет божественную природу, за что меня и не любят чиновники и прочие книжники, ибо моя сила в правде, а это не дает им возможности творить свои грязные делишка.
Полина. У вас снова мания преследования появилась.
Ким. Даже, если вы не причастны к этому делу, то поверьте, что наши бездарные литераторы очень довольны вашим поступком, ибо освободили вы их от назойливого посетителя, который может создать им конкуренцию. Даже, можно сказать, что конкуренции нет, ибо я вне конкуренции среди этих бездарей, за которых мне стыдно, ибо они несут такое чудовищное искажение жизни нашему великолепному зрителю, чем извращают его вкусы и привязанности.
Полина. У нас не было никакой задней мысли в том, чтобы повязать вас, ибо вы вели себя очень буйно, словно, совсем потеряли рассудок.
Ким. Даже, если вы не выполняете их волю, вы в тайном сговоре с ними.
Полина. Не понимаю, какой у меня с ними сговор?
Ким. Вы знаете, что написано в читальном зале библиотеки японского города Йокогама?