Он снимает куртку и швыряет ее вверх, на острый гребень забора. Стремительный бросок — и, вцепившись в нее руками, он без особых усилий осторожно подтягивается и переваливается через забор. Повиснув на миг на одной руке, хватает другой куртку и падает вниз. С громким треском рвется ткань, но и куртка падает за ним следом. Он надевает ее и оглядывается по сторонам.
В силуэтах нагроможденных вокруг вещей легко угадываются древние комоды, престарелые диваны, кучи кроватных пружин.
Он достает острый стальной нож и пытается взломать замок на двери. Кромсает дерево, понимая, что эти следы могут обнаружить. Ну и пусть, думает он, пусть узнают, что это сделал я.
Я — в темном коридоре, пропитанном запахами лака, фанеры, ткани; бреду вдоль него и натыкаюсь на лестницу, ведущую в подвал. Я бывал уже здесь. Покупал когда-то стул в отделе подержанной мебели, расположенном в подвале.
Я знаю, что делать. Надо поджечь мебель, потом быстро подняться на восьмой этаж и запалить хранящиеся там ткани. Потом открыть окна, чтобы ветер хорошенько раздул пламя.
Я вынимаю маленький карманный фонарик и вожу лучом по подвалу. Шкафы, высокие комоды, книжные стеллажи, ковер на полу… Все на вид такое хрупкое. Тем лучше. Вот буфет, окрашенный в бледно-кремовый цвет, из очень тонких досок… Идеальное место! Вынимаю из кармана бумагу и кладу ее на нижнюю полку буфета. Рядом болтаются какие-то занавески, отделяющие другое помещение. Я рву их на куски, и кольца на них тихо побрякивают, затем распихиваю по разным полкам.
Достаю зажигалку. Неистовое ликование и ощущение собственного могущества затопляют меня. Я дышу тяжело, рука немного дрожит, сердце в грудной клетке выбивает бешеную дробь. Это — высочайший миг, это — почти все, чего я могу себе пожелать. Большим пальцем я жму на зажигалку.
Ничего не происходит. Короткая искра — и все. Нажимаю снова, раздается тихий щелчок. Мне хорошо знаком этот звук, когда кончается кремень. В полнейшем смятении чувств я извергаю мучительный стон и рву на себе волосы. Затем яростным взглядом оглядываю буфет. И он вспыхивает огнем.
И горит — с треском и ревом, ярко и немедленно — как не разгорается от слабого, трепещущего огонька. Я пристально оглядываю шкаф и мысленно желаю, чтобы и он загорелся. Но ничего не происходит. Тем временем пламя уже подбирается ко мне, и я поворачиваюсь и бегу из подвала, прыгая через несколько ступенек разом. Открываю на каждой площадке окна. Еще один пролет, и еще, и еще… Пока, тяжело дыша, не оказываюсь на последнем этаже.
До меня внезапно доходит, что сотворить еще один пожар нечем: нет ни зажигалки, ни спичек. В отчаянии я мечусь среди рулонов ткани, ваты и нейлона, которые так славно горят! Я чувствую себя как писатель без пера или художник без кистей. Холст передо мной, а писать по нему нечем! Нечем сотворить пылающее великолепие.
Меня вновь охватывает ярость. Бывает ли Господь в таком состоянии, когда творит Свои чудеса? Всем сердцем я желаю, чтобы загорелись вата и нейлон. И они… загораются. Совершенно неожиданно вокруг меня все разом начинает полыхать. Долгий-долгий миг я стою и упиваюсь зрелищем пляшущего огня, вдыхаю запах горящей ткани…
Позже до меня доходит, что так можно и с жизнью расстаться. И никогда больше не сотворить подобную красоту и великолепие. Я поворачиваюсь и бросаюсь вниз по лестнице. Добравшись до последнего пролета, вижу в подвале чудное зарево.
Рывком распахиваю дверь и выбегаю во двор. Меня вновь останавливает забор — издевающийся, злобный. Почему я не подумал об этом раньше? Стиснув зубы, скривив рот, я просто плавлюсь от злобы. И — забор начинает разрушаться. В нем появляется небольшое отверстие с каплями раскаленного добела металла по краям. Я стремительно проскакиваю через оплавленную дыру и взвываю от того, что огненная капля попадает мне на плечо и прожигает насквозь куртку. Я срываю ее с себя, швыряю в сторону и несусь по аллее тем же путем, каким добирался сюда.
Хай-стрит безлюдна. Я проношусь поперек нее, в сторону безопасных улочек позади длинных рядов домов. Боль в плече мучительно донимает меня.
Джордан Меннел, в одних лишь пижамных штанах, восседает в потертом кресле, читая газету. Его правое плечо неряшливо заклеено большим куском грязного медицинского пластыря.
Легкая ухмылка бороздит чело, в очах — все тот же неистовый блеск. Он просматривает последние обзоры новостей.
«Один из самых ужасных пожаров в южном Лондоне!
Кто же этот Джек-Поджигатель?»
Как приятно, когда хвалят! Один из писак упоминает, что полиция снова подозревает поджог, считая его делом рук таинственного Джека-Поджигателя — под этим именем теперь публика знает Джордана Меннела. Одиннадцатый большой пожар в этом районе за две недели! Джордан Меннел видел его из окна своей спальни. Пожалуй, этот был самый впечатляющий. Анонимный обозреватель тоже с ним согласен.