— Фелипе!
Листва, казалось, раздвинулась сама собой и показался высокий темноволосый юноша, узколицый и бледный. Он был одет в темно-зеленую рубашку с высоким воротом и рабочие штаны. В руке он держал изящную лейку.
Мы посмотрели друг на друга через окно.
— Это мой садовник, Фелипе Сагиттариус, — представил его Бисмарк.
Сагиттариус поклонился, в глазах его светилась усмешка. Бисмарк, похоже, ничего не заметил.
— Не покажете ли мне, где вы нашли тело? — спросил я.
— Разумеется, — ответил Сагиттариус.
— Я подожду здесь, — сказал Бисмарк, когда я пошел к двери.
— О’кей. — Я вышел в сад и пошел вслед за Фелипе. Опять мне показалось, что кусты раздвигаются сами собой.
Запах стоял столь же томный и одуряющий. У большинства растений были темные, мясистые листья и яркие цветы, окрашенные в сочные, глубокие тона красного и голубого. То там, то сям мелькали желтые или розовые кусты.
Трава, по которой я шел, казалось, уползала из-под ног, а загадочные формы стеблей и веток напрочь отбивали всякую мысль о том, чтобы прилечь и вздремнуть в таком саду.
— Это все ваша работа, Сагиттариус? — спросил я.
Он на ходу кивнул.
— Оригинально, — продолжил я. — Никогда раньше не видел ничего подобного.
Тут мой спутник обернулся и показал большим пальцем за спину:
— Вот это место.
Мы находились на крохотной полянке, почти полностью окруженной толстыми виноградными лозами, которые, словно змеи, обвивались вокруг шпалер. Я заметил, что несколько стеблей вырвано, а решетка сломана. Похоже, схватка происходила именно здесь. Пока было неясно, зачем убийца, пред тем, как придушить, освободил жертву — именно перед тем иначе ведь не было бы драки.
Я очень тщательно осмотрел все, но ключа к разгадке не обнаружил. Сквозь поломанные ветки над разрушенной шпалерой я заметил небольшую беседку в виде китайского павильончика, расписанную золотыми узорами по красному, желтому и черному лаку. Беседка явно противоречила архитектурному стилю всего дома.
— Что это? — спросил я у садовника.
— Ничего, — буркнул он, несомненно раздосадованный на меня за эту находку.
— Гляну-ка на всякий случай.
Он пожал плечами, но проводить не торопился. Я пошел вдоль длинных рядов кустов, Сагиттариус медленно следовал за мной. Поднявшись по деревянным ступенькам на веранду, я толкнул дверь и вошел. По-видимому, здесь находилась только одна комната — спальня. Неприбранная кровать выглядела так, словно ее покинули второпях. Нейлоновые чулки неряшливо выглядывали из-под подушки, а на полу валялись мужские полуботинки. Белье выглядело необычайно белым, а вся обстановка по-восточному затейливой и роскошной.
Сагиттариус стоял в дверях.
— Ваше жилище? — спросил я.
— Нет. — Ом вроде бы оскорбился. — Шефа полиции.
Я усмехнулся.
Сагиттариус разразился вдохновенной речью:
— Этот томный аромат… эта угроза, исходящая от растений… этот тяжелый воздух в саду разогреют кровь даже старику. Это — единственное место, где он может расслабиться. Для этого я и нанят, за это он дает мне свободу.
— А это, — я показал на кровать, — имеет какое-нибудь отношение к прошлой ночи?
— Наверное, он был здесь, когда это случилось, но я… — Сагиттариус покачал головой, и я подумал, нет ли с его стороны какого-нибудь намека, смысл которого до меня еще не дошел.
Я наклонился и поднял что-то с пола. Это был кулон с выгравированными готическими инициалами «Е.Б.».
— Кто это — «Е.Б.»? — спросил я.
— Меня интересует только сад, мистер Аквилинас… Я не знаю, кто она.
Я посмотрел в окно на таинственный сад.
— Почему он вас так интересует… Что все это значит? Вы ведь не по приказу работаете здесь, не так ли? Вы это делаете для себя.
Сагиттариус холодно улыбнулся.
— А вы догадливы. — Он махнул рукой в сторону теплой, шевелящейся листвы, меньше всего напоминающей растение, скорее — некое живое существо. — Знаете, что я здесь вижу? Глубоководные каньоны, где в безмолвном зеленом полумраке плавают потерянные подводные лодки, к ним тянутся извивающиеся щупальца хищных полурыб-полурастений, за ними следят глаза давно умерших водяных, чья кровь напоила их детенышей; где спруты со скатами сплетаются в грациозном танце смерти, перемешивая устремляющиеся к поверхности облака чернильной жидкости с облаками крови, которыми питаются акулы. Еще их видят моряки и, обезумев, бросаются за борт и медленно опускаются в глубину, к тем животным-растениям, уже сожравшим тела спрутов и скатов. Вот тот мир, который я могу сотворить на суше… Вот моя мечта.