Если хоть один кибенский корабль попробует броситься за нами в погоню, бомба взорвется. Если они не полетят за нами, но не найдут ее вовремя, она взорвется тоже.
Шеп объяснял так безучастно, так хладнокровно приговаривал Талланта к смерти, что тот почувствовал, как внутри взыграла сила дурманного порошка, почувствовал ярость и возмущение тем, что его одурачили и превратили в ходячую бомбу.
— А что, если я им сдамся и позволю вырезать бомбу так же, как вы ее вшили? — в приливе храбрости резко спросил Таллант.
— Ты не сделаешь этого, — уверенно возразил Шеп.
— Почему?
— Да потому, что они не будут с тобой цацкаться так, как мы. Первый же отряд кибенской пехоты, который выследит бомбу, распнет тебя на земле и выпотрошит все твои внутренности.
Лицо Бенно исказилось от ужаса, и Шеп это заметил.
— Видишь ли, чем дольше ты будешь удирать, тем дольше они будут искать тебя. А чем дольше они будут искать тебя, тем больше шансов у нас будет предупредить Землю. Поэтому нам пришлось выбрать самого что ни на есть жалкого труса, который привык делать ноги… Для которого бегство — это способ выживания. Ты побежишь так, что только пятки засверкают. Потому-то Паркхерст тебя и выбрал. Ты будешь бежать и бежать, не останавливаясь, приятель.
Таллант вскочил и заорал:
— Меня зовут Таллант! Бенно Таллант. У меня есть имя, понятно? Я Таллант, Бенно, Бенно, Бенно Таллант!
Шеп гаденько ухмыльнулся и плюхнулся на скамейку возле пульта.
— Плевать я хотел на твое имя, приятель! Почему, как ты думаешь, мы не спросили, как тебя зовут? Безымянного, тебя легче будет забыть. Им непросто было на такое решиться — Паркхерсту и прочим. Их мучит совесть из-за тебя, приятель. А вот меня не мучит. Паршивый наркоман вроде тебя изнасиловал мою жену перед тем… перед тем как… — Он умолк и поднял глаза к потолку. Там, в городе, сидели и ждали кибены. — Так что, по-моему, мы квиты. Я ничего не имею против, если одним наркоманом в мире станет меньше. Ничего.
Таллант бросился к двери, но винтовка, которую Шеп держал наготове, с глухим стуком обрушилась ему на спину. Мародер свалился на пол, корчась от боли и истошно вопя.
— А теперь мы подождем часиков семь, — сказал Шеп спокойно. — И тогда ты станешь воистину бесценным, приятель. Воистину бесценным. Вся жизнь кибенского флота будет у тебя в животе!
Он от души расхохотался, и Бенно Таллант подумал, что сейчас свихнется от этого смеха. Ему хотелось просто лечь, и все. И умереть.
Но это ему предстояло чуть позже.
На взлетном поле наконец стало тихо. Семь часов не смолкал шум погрузки уцелевших жителей планеты, а потом корабли взмыли в густых клубах дыма ввысь, оставляя в небе хвосты реактивных выбросов. К старту готовился последний корабль. Бенно Таллант наблюдал за Паркхерстом, который поднял на руки маленькую девочку. Кроха со светленькими косичками прижимала к себе пластмассовую игрушку. Паркхерст держал девочку чуть дольше, чем было необходимо, не сводя с нее глаз, и на лице его была неприкрытая скорбь по собственным детям, погибшим в огне. Но Бенно не испытывал к нему сочувствия.
Его бросили здесь на верную смерть, жестокую и бесчеловечную.
Паркхерст подсадил девчушку в отверстие люка, где ее приняли чьи-то руки, и начал подниматься по трапу сам. Потом, опустив ладонь на перила, остановился. Обернулся, посмотрел на Талланта. Тот стоял, уронив по бокам дрожащие руки, точно пес, умоляющий, чтобы его взяли с собой.
Невооруженным глазом было видно, что Паркхерсту нелегко. Он не был убийцей; он просто выбрал единственно возможный вариант решения проблемы — нужно предупредить Землю. Но Таллант не сочувствовал ему. Боже милостивый! Его приговорили к превращению в солнечную…
— Послушайте, мистер, что я скажу. Мы не такие дураки, как считают кибены. Они думают, будто мы просто отчалим и оставим им бомбу. Набьемся в свои утлые суденышки и полетим, а они быстренько обезвредят бомбу и догонят нас в космосе, упакованных и готовых к поджариванию.
Но они ошибаются, Таллант. Мы позаботились о том, чтобы нашу бомбу не нашли. Их детекторы могли бы ее засечь, но только не в движущемся носителе. Нам пришлось найти человека вроде вас, Таллант. Труса я беглеца.