- Будет сделано. Он кивнул.
- Когда ты ел?
- Бог его знает.
- Чувствуется, тебя крепко достали?
- Не так уж крепко, как могло быть. - Меня снова охватило чувство вины, но на этот раз оно было не столь ошеломляющим. Досталось Венекеру.
Чен оставил мне и другой номер телефона, который был выдавлен на боку автоответчика.
- Я буду обратно примерно через пару дней, предполагаю, в среду. Если не появлюсь к четвергу или не выйду с тобой на связь, звякни по этому номеру и скажи там, что я запаздываю, ладно? - Он засовывал в сумку свой "Вальтер П38". - В этой поездке я не знаю, чем она кончится. - Он затянул молнию до конца. Если ты захочешь уйти пораньше, валяй. Она прекрасно справится и сама. Так что не беспокойся.
Этот разговор состоялся несколько часов назад, а сейчас она покоилась рядом, спокойно, как ребенок, каковым она в сущности и была, обхватив меня худенькой ручкой и дыша неслышно, как щенок. Я снова провалился в сон, и на этот раз разбудила меня наступившая тишина. Дождь прекратился, и занимался рассвет.
Она пошевелилась.
- Джонни?
- Нет. Он скоро вернется.
Она снова откинулась на подушки, а когда я проморгался и, привыкнув к свету, увидел ее лицо, то спросил:
- Ты чувствуешь дымок, Чу-Чу?
Она безмолвно уставилась на меня, и все.
- Я дымок чувствую, - втолковывал я ей. - И думаю, тут что-то горит.
Она даже не повернула головы, чтобы присмотреться.
- Есть тут где-нибудь огнетушитель, Чу-Чу? Мы не можем сгореть заживо.
Она уставилась на меня покорными и ничего не понимающими глазами, и я понял, что самое время звонить Пеппериджу.
- Венекер погиб.
Наступила краткая пауза, и я услышал, как что-то на том конце упало на пол, то ли будильник.. Там было одиннадцать вечера, и, может быть, он решил заблаговременно прикорнуть на тот случай, если я ему понадоблюсь ночью.
- Что произошло?
- Они подложили бомбу. И я должен был предусмотреть...
- Ты не можешь учитывать все на свете. Ты...
- Черт побери, я должен был!
Помолчав несколько секунд, он тихо сказал:
- Ты на войне. И мы должны быть готовы ко всему. Я успел взять себя в руки.
- Он, конечно, ничего не понял. - Слабое утешение.
- Что было для него наилучшим исходом. Но я не понимаю... Это не похоже на Кишнара.
- Да. Должно быть, то был один из тех, кто следил за мной. Я оставил машину снаружи, и они решили, что я ею воспользуюсь.
- А воспользовался он.
- Да.
Сомнительно, но все же можно было предположить то, о чем я дал знать Пеппериджу: Венекеру удалось бы незамеченным сесть в машину, и он направился бы в аэропорт. Они следуют за ним, но, когда он оказывается на свету,, преследователи видят, что это не я, но к тому времени им было бы поздно что-то предпринимать: поскольку они сняли слежку за "Красной Орхидеей", и я смог бы выскользнуть из нее... что я и сделал, но уже воспользовавшись гибелью другого человека.
- Скорее всего, они испытали большое искушение расправиться с тобой таким образом, - сказал Пепперидж.
- Они, должно быть, рехнулись. - Шода хотела, чтобы все прошло в полной тайне, для чего она и послала за своим агентом, умеющим работать бесшумно и не оставляя никаких следов, и когда она услышит о происшедшем, за его жизнь нельзя будет поручиться, над его шеей повиснет меч палача, ибо происшествие попадет в газеты, личность Венекера будет установлена, и ей станет ясно, что я успел ускользнуть и залечь на дно, так что пусть мне послужит слабым утешением, что он поплатится своей головой, око за око и так далее.
- Верно, - согласился Пепперидж. - Ей это явно не понравится. Где ты находишься?
- У Чена. - Я дал ему номер телефона.
- В каких ты условиях?
- Поблизости никого нет.
"А должен был быть. Иисусе, ему всего только надо было положить письмо и уехать - а он мертв."
- У Чена, - сказал Пепперидж, - ты будешь в безопасности. Я лично ручаюсь за него. Но теперь тебе придется соблюдать осторожность. Кишнар не откажется от своего.
- Ничего не изменилось, если не считать того, что теперь я буду действовать тайно. - Я теперь не смогу показаться в таиландском посольстве или в "Красной Орхидее", да и в любом другом месте с кем-либо встретиться, а выбраться отсюда я смогу лишь в закрытом фургоне - на этот риск придется пойти.
- Могу ли я что-нибудь для тебя сделать? - спросил Пепперидж.
- Нет. Теперь можешь спать.
- Заткнулся бы, - грубовато ответил Пепперидж. Он пытался подать ситуацию с Венекером с точки зрения моей пользы, но ему это плохо удавалось: первоклассного специалиста я отличаю с первого взгляда, и Венекер был именно таковым - подтянутый, легкий, точный, полный чувства ответственности.
- Как давно ты знал его?
- Кого?
- Венекера?
- М-да... - Он замялся. - Как-то довелось с ним работать. Он дал понять, что не собирается умирать в постели. - Еще одна пауза. - Да не переживай ты, старина.
- Это я послал его...
- Понимаю. - Он откашлялся. - Ты там пока еще не вышел на полковника Чоу?
- Нет. Его так и зовут - Ч-о-у?
- Да. Я пытался связаться с ним, но отсюда это нелегко. У меня появилась идея, чтобы ты попросил Чена выйти на него. Он должен звать его. Если хочешь, я сам с ним переговорю.
- Его здесь нет.
- Значит, когда ты его увидишь. Чоу может очень пригодиться.
- Ясно.
- Вот что мы должны еще выяснить, с какого бока к ней можно подобраться. Я имею в виду к Шоде. И кто может это знать.
Кэти сказала то же самое, почти слово в слово: "Я понимаю, что тебе сейчас нужно больше всего, ты хочешь выяснить, где у нее ахиллесова пята."
- Я должен понять, как к ней подобраться, - объяснил я ему. - Но не думаю, что удача тотчас же придет ко мне.
Существовали две возможные опасности, но я не стал посвящать его в подробности. Ярость Шоды сейчас достигнет предела, и она решит, что уничтожить меня - дело ее чести; люди, обладающие большой властью, всегда ведут себя подобным образом: любой намек на противостояние им воспринимается как личное оскорбление, и они не успокоятся, пока с ним не будет покончено. Вторая опасность заключалась в том, что я сам был в ярости и был готов пойти на неоправданный риск, только чтобы добраться до нее, потому что мне не нравилось скрываться, то и дело прячась в дырах и норах, и мне решительно не понравилось, как они расправились с Венекером, человеком, который ценой своей жизни спас мою.
Кроме того, был еще и фактор воздействия ворожбы, вуду, и прошлой ночью в "Красной Орхидее" я почувствовал, насколько я беззащитен. Я никогда раньше не сталкивался с ним, что меня подсознательно беспокоило - я уже почти был готов принять неизбежность того, что Кишнар убьет меня, и от этого никуда не деться, разве что я буду метаться по дому, подобно загнанной крысе, в поисках плана спасения, который окажется бесполезным, едва лишь он окажется в здании. Эти непрестанные мысли расслабляли меня, лишали ясности мышления.
- Что еще скажешь? - Это Пепперидж.
- Думаю, что, если не удастся найти выхода, со мной будет покончено.
- Что еще мешает? Кроме Кишнара. я хочу сказать.
- Да просто меня обложили со всех сторон. И явный перевес в огневой Мощи.
- Я уверен, что ты справишься. - Теперь он говорил другим тоном, сухо и резко. - В любом задании бывают моменты, когда ты не видишь света в конце тоннеля. Сплошная тьма - я сам был в таком положении несколько раз. Тебе надо немного расслабиться, привести нервы в порядок. Тебе будет оказана любая возможная помощь, я тут вкалываю не покладая рук, держу постоянную связь с людьми в Лондоне и на местах. - Сухость тона исчезла, уступив место ложной бодрости. Но что еще мог сделать бедный дурачок, кроме как не подбодрить хорька, который мечется из стороны в сторону?
- Да, - откликнулся я так же бодро, - я чувствую настоящую поддержку. Это все, что мне надо.
- Держу за тебя кулаки. Будь на связи.
Она вытащила из ящика комода пистолет и точным движением опытного стрелка спустила предохранитель, а я подумал, где же она могла этому научиться - в лагере беженцев или у Джонни Чена. Приоткрыв дверь, она спустилась по деревянным ступенькам и остановилась на полпути, не спуская глаз с железной двери, что выходила к причалу.