"...Могу вас заверить, мсье консул, мы сделаем все, чтобы результат вас удовлетворил. Это почти невозможно, но, тем не менее, Париж..."
"Как я предполагаю, вы и сами знаете. Но если будет что-то спешное, звоните мне. Когда вы ели? Ясно, Бог знает. Давайте перекусим!"
20. Крыса
На этот раз на пленке был женский голос. Полковник Чоу внимательно смотрел на меня.
- Вы знаете, кто говорит?
- Нет.
- Это голос Шоды.
Шипящие согласные она произносила глуховато и невнятно, подчеркивая некоторые слова, но в хрипловатом ее голосе чувствовалась мощная энергия, наполнившая небольшую студию; он был решительным и властным.
Запись прервалась, и Чоу остановил пленку.
- Вы понимаете камбоджийский язык, мистер Джордан?
- Нет. Что она говорила?
- Она приказывала одному из командиров своей армии отменить мобилизацию его сил до прибытия груза. Она также объяснила ему, как важно оставаться на связи с ее остальными формированиями, чтобы избежать преждевременных выступлений.
Они были правы - и Пепперидж, и Кэти. Целью моего задания была Марико Шода; в храме в Таиланде я подошел к ней так близко, что чувствовал ее биополе, а теперь я слышал ее голос, отдающий приказы...
На меня обрушилась масса данных, которые предстояло обдумать, проанализировать и разобрать по порядку.
Первое: убежище Джонни Чена прослушивалось.
Но вытягивать ответы из Чоу мне придется с предельной осторожностью, потому что пять минут назад, распахнув двери и обнаружив меня за ними, он был готов на убийство. Бог знает, каким образом он почувствовал мое присутствие, но он жил среди дикой природы, которая придала остроту чувствам, присущую только обитателям джунглей. Обнаружив меня, он не выразил удивления, а просто уставился на меня своим единственным глазом, в котором полыхало пламя ярости. Его тело чуть подобралось, и вдохнув, он подобрал диафрагму, собираясь с силами, а его правое плечо приподнялось на несколько градусов, когда он отвел руку назад: его сокрушительный удар ребром ладони должен был перерубить мне сонную артерию. Я слишком часто отражал такой удар, чтобы не заметить его приближения.
Он был готов к неуловимому рывку; и когда я заговорил, то прикинул, что от смерти меня отделяли доли секунды.
- Семпай, Фунакоши смотрит на вас.
И после этих слов я застыл в ожидании.
В эти секунды я лихорадочно пытался найти решение, но ничего не приходило в голову. Но я запомнил, как подействовало на него, когда при первой встрече он был готов убить меня за непрошенное вторжение - я почтительно обратился к нему, как к своему семпаю, уважаемому наставнику; и священные традиции "шотокана" остановили его.
Я ждал. Он застыл на месте, не шевелясь, но я чувствовал, как напряженно пульсирует темная сторона его мышления, полная ярости, боли и жажды мести, повелевая его телу уничтожить стоящее перед ним существо, которое принесло с собой угрозу его неприкосновенному уединению, но вот искорка здравого смысла затеплилась в нем, подобно пламени свечи под ветром. Наконец он повернулся лицом ко мне, давая понять, что угроза миновала.
- Входите. Я хочу, чтобы вы посмотрели на мой центр связи.
Напряжение оставило меня, левое полушарие снова включилось в работу, и я заметил, что, когда к этому человеку возвращается здравый смысл, он не помнит о сбоях, которые дает его психика.
Помещение было невелико, но три его стены были усеяны мозаикой шкал, амперметров, переключателей, схемами и таблицами передач. В свое время здесь была приемопередающая студия, которая в какой-то мере уцелела при бомбежке. Чоу подтянул покосившийся пластмассовый стул к главной панели и включил воспроизведение, забыв обо мне, едва только раздались первые сигналы. Повсюду, на полках и на стеллажах.. валялись кассеты, сложенные в ящиках с этикетками торговой компании Шоды.
И тут снова пробился голос Шоды с ее чуть приглушенными шипящими и четкими гласными.
Чоу повернул голову.
- Это перехвачено несколько дней назад. Она дала инструкции: британского агента Джордана приговорить к смерти.
- Действительно.
- Вы счастливый человек.
Он вернулся к своим занятиям, а я продолжал слушать передачи, если они шли на английском, французском или русском языках; когда же шел язык, которого я не понимал, то проглядывал ранее поступившие данные.
Второе: итак, убежище Чена прослушивалось. Кем?
Только не Чоу. Я заметил, что едва только шел текст на английском, он сразу же прерывал его, даже если диалог касался высокой политики.
Жучки Чену мог поставить кто-нибудь из его конкурентов по торговле наркотиками, в чем я, впрочем, сомневался: он не из тех, кто прокручивал большие операции, контролировал сеть распространителей. Так что это предположение можно отбросить.
Третье: кто подключился к линиям связи Шоды?
Сайако?
"Сайако-сан, - спросил я ее по телефону из "Красной Орхидеи", - вы входите в организацию Шоды?"
"Я имею доступ к информации."
Да, это могла быть Сайако - логичное предположение. Она могла перехватить тревожное сообщение, после чего предупредила меня - хотя бы то, которое я слышал, когда Шода давала инструкции об "уничтожении британского агента Джордана".
Еще одно сообщение прозвучало по-английски, и я успел услышать его до того, как Чоу прервал текст. Оно относилось к рейсу лайнера "Ориенте Нортвест", голос с легким японским акцентом.
Пока Чоу делал заметки, я внимательно слушал. Мне было сказано, что он ищет кое-какие особые передачи, что вполне возможно, но я обратил внимание, что в отборе материала не было ни порядка, ни последовательности. Он перехватывал, прослушивая передачи на четырех языках, но они забивались кучей случайных текстов: сообщения авиадиспетчеров, еле слышных сквозь помехи; переговоры радиофицированных такси в Сингапуре. И меня беспокоило, что он не пытался отсеивать случайный мусор.
А ему стоило бы заняться этим.
Он внезапно вскинул голову, уставившись на меня единственным глазом.
- Этот тип вечно опаздывает. Водитель такси. ? О, Господи Иисусе.
- Опаздывает? - переспросил я.
- Да. Его скоро уволят, попомните мои слова. Повернувшись к панели, он стал вслушиваться в текст на французском языке с китайским акцентом - борт говорил с базой - пока я размышлял, как получить от него нужную мне информацию, потому что прослушивание его носило беспорядочный характер, он ловил случайные сигналы, которые попадались ему, пока он вращал шкалу настройки - и его в той же мере интересовали слова какого-то идиота-таксиста в Сингапуре, как и информация, поступающая о Шоде. На которую и надо обратить внимание.
- Полковник, как Марико Шоде поставили "клопа"? Он вздрогнул при этом имени, и я ожидал, что он отреагирует уже известным мне образом, но на этот раз все обошлось, и мы смогли поговорить о ней.
- Не могу сказать точно. Думаю, он в одном из ее лимузинов или в лайнере. Длина волны ничего не говорит. - На заднем плане слышался мужской голос, говоривший на лаотянском, и через мгновение полковник бросил тем же тоном: Этот человек - производитель наркотиков, но он любитель. "Клопа" поставила наркомафия. Вот будет смеху, когда его поймают, верно? Паук и муха - так?
Нет. По крайней мере, тут будет не до смеха. Мозг этого бедняги чем-то напоминал панель, у которой он сидел: с нее шли случайные сигналы, которые он не отцеживал. Когда лезвие располосовало его лицо, в мозгу у него что-то сдвинулось.
Мне оставалось лишь задавать ему вопросы.
- Есть ли у вас какое-нибудь, предположение, полковник, кто мог подключиться к системе коммуникаций Шоды?
- Нет. - Но я не был уверен, что он слышал или хотя бы понял мой вопрос.
- Не думаете ли вы, что это могла быть женщина по имени Сайако?
Его пальцы перестали вращать шкалу настройки, и он так и застыл.
Он не повернул головы, не посмотрел на меня, он просто сидел. Я не имел представления, какое воздействие на него оказал мой вопрос, но был готов к чему угодно. В таком положении он сидел, кажется, несколько минут, затем его голова опустилась, и что-то, блеснув на свету, упало на панель. Эта реакция была столь странной со стороны этого человека, что я почувствовал к нему даже что-то вроде сострадания - чувство, которое, как мне казалось, давным-давно исчезло в той жизни, которую я избрал. Мы сидели друг против друга в заваленной комнате в глубине джунглей - иностранный агент и бывший шеф разведки; и слеза, упавшая на панель, оставила темное пятно, которое тут же высохло.