Нахмурившись, Мартин осмотрел трубу. Она смахивала на детскую игрушку, имела десять дюймов в длину и два дюйма в поперечнике, концы ее были скруглены. По белой поверхности шли выпуклые синие узоры, опоясывающие трубу по спирали. А еще к ней был прикреплен плетеный шнурок.
– А почему?
Я промолчал. Мартин собрался положить артефакт обратно на полку, но вдруг пристально посмотрел на меня:
– Подождите! Это ведь как раз он, верно? Насыщенный предмет?
Я ничего не ответил. А Мартин затараторил:
– Но вы говорили, что у вас таких нет?
– Это – не мой.
– А почему он лежит на полке вашего магазина?
– Я его туда не клал, – глядя на Мартина в упор, тихо произнес я.
Но Мартину было не до меня. Подняв трубу к свету, он покрутил ее. Убедившись, что ничего не произошло, он встряхнул ее: раздался негромкий стук.
– А внутри что-то есть, – констатировал Мартин.
– Да.
– Сколько она стоит?
Я шумно вздохнул:
– Мартин, выслушай меня очень внимательно. Я тебя не знаю, и ты меня – тоже, но ты должен поверить мне на слово: если ты заберешь артефакт, ты будешь жалеть об этом до конца своих дней. Артефакт способен погубить своего владельца.
Секунду Мартин колебался, и я созерцал его ветвящееся будущее. Потом он прищурился, и я понял: свой выбор он уже сделал.
– Насыщенные предметы сами выбирают владельца, да? – уточнил он.
Ну и ладно. Я видел различные варианты грядущего, и во всех Мартин уходил из магазина с лакированной трубой.
– Да, – сделав над собой усилие, подтвердил я.
Неожиданно входная дверь распахнулась, впуская в помещение порыв холодного ветра. Лона нырнула под навес над крыльцом: она старалась протиснуться в дверной проем и одновременно пыталась сложить большой зонт, с которого лилась вода.
– Прости, что так поздно! Ух, ну и погода сейчас! Какой-то ужас!
После трех безуспешных попыток ей удалось справиться с зонтом, после чего Лона захлопнула дверь.
В торговом зале опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь каплями воды, падающими с промокшей насквозь одежды Лоны.
– Бедный мой велосипед! – пожаловалась Лона, вновь раскрывая зонт и положив его на пол для просушки.
Ответа не последовало. Лона заметила что-то неладное и вопросительно перевела взгляд с меня на Мартина.
– Эй!
Мы с Мартином, не отрываясь, глазели друг на друга.
– Мартин, – сказал я, – мне нужно поговорить с Лоной наедине. Ты не мог бы подождать пять минут?
Последовала короткая пауза. Мартин кивнул:
– Конечно.
Я повернулся к Лоне. Та по-прежнему смотрела на нас, стараясь определить, что же случилось.
– Пройдем туда.
Дверь в глубине магазина ведет в сумрачный коридор. Почти все свободное пространство занимает лестница, ведущая в мою квартиру, распложенную на втором этаже. Есть еще одна дверь сбоку, за которой находится кладовка. В ней я держу вещи, на мой взгляд, не настолько ценные, чтобы хранить их надлежащим образом. Я проводил Лону и закрыл за нами дверь.
– Ты должна расстаться с Мартином.
– Что? – воскликнула Лона. – Почему?
– Он совершил глупый поступок, и тебе лучше быть подальше от него, когда придется расплачиваться за последствия.
– Как… Алекс, я ничего не понимаю!
– Помнишь маленькую лакированную трубу, которую я показывал тебе в хранилище? Ту, к которой я категорически запретил тебе прикасаться?
– Да… Подожди-ка! Алекс, ты дал ее Мартину?
– Я ему ничего не давал.
– Но почему ты не предупредил его, чтобы он ее не брал?
– Думаешь, я завел бы с тобой весь этот разговор, если бы Мартин меня послушал?
Я прошел в угол, где находилось одинокое окошко из матового стекла, в которое я и посмотрел.
– Что она делает? – спросила у меня Лона глухим голосом.
– Труба называется «обезьяньей лапой», – произнес я, не оборачиваясь. – Она выполняет желания.
– Выполняет желания? – повторила Лона. – Ты хочешь сказать… любые?
– Практически. «Обезьянья лапа» – самый могущественный артефакт из всех, какие у меня есть.
– Но в чем тут загвоздка?
– Сама понимаешь, Лона, что такую вещицу задаром не получишь. И если ею воспользоваться, все может окончиться очень плохо.
– Как? Ты имеешь в виду, у каждого желания что, есть своя цена, да?
– Не знаю, Лона, потому что маги, которые когда-либо воспользовались проклятой штуковиной, бесследно исчезали, и задавать вопросы было некому. – Крутанувшись на месте, я посмотрел ей в лицо. – Поэтому тебе нельзя общаться с Мартином, по крайней мере пока он владеет «обезьяньей лапой».
Лона потеряла дар речи. У нее в волосах поблескивали капельки дождя, а одежда по-прежнему была мокрой.