Вместо этого ее отправили в дом престарелых в Хертфордшире после того, как у нее появились первые признаки болезни Альцгеймера. Лейла сказала, что она была там очень несчастлива и часто жаловалась на то, как плохо с ней обращался персонал, но доказать, что происходило на самом деле, а что являлось плодом фантазии, порожденной ее больным мозгом, не представлялось возможным. Марчант предложил сопровождать Лейлу во время ее визита в дом престарелых, но она не хотела, чтобы он составил представление о ее матери теперь, когда она была тяжело больна.
— Вчера ты был на высоте. Надеюсь, Филдинг сказал тебе об этом, — сказала Лейла. Теперь она, наконец, взяла себя в руки и направилась к туалетному столику. — Ты сорвал планы террористов.
— У меня бы ничего не получилось без твоей помощи, — сказал Марчант, затем сделал паузу. — У Прадипа был сын. Он показывал мне фотографию.
События марафона сильно повлияли на него. Лейла слышала, как изменился его голос. Она вернулась к кровати и обняла его за шею.
— Они собирались убить мальчика, если Прадип не справится с заданием, — продолжал Марчант. — Как ты думаешь, они это сделали?
— Он погиб, пытаясь выполнить свое задание, а Лондонский марафон был отменен впервые за всю его историю. Возможно, его сыну сохранили жизнь.
Лейла снова стала такой, как прежде, — человеком, лишенным сантиментов. Марчант почувствовал облегчение. Ее холодный профессионализм и умение держать его на расстоянии напомнили Марчанту о том, что он не должен влюбляться в нее. Когда она дала волю своим эмоциям, это немного сбило его с толку. Марчанту захотелось поговорить с ней о марафоне; о GPS-приемнике Прадипа, который издавал настойчивые попискивания, и как этот безобидный звук мог стать последним, что они услышали бы в этой жизни; о том, как у него кружилась голова от возможности снова выполнять свою работу, и каким тяжелым казалось ему тело мертвого Прадипа, повисшего у него на руках. Но ее холодность заставила Марчанта отвлечься от мыслей о событиях вчерашнего дня. Он знал, что при их работе такое поведение иногда было единственным способом выжить.
— А еще Филдинг говорил о моем отце, — сказал Марчант, поднимая и опуская затекшие ноги. — Как же у меня все болит.
— Что-то новое? — Лейла встала, вернулась к туалетному столику и начала вытирать полотенцем волосы.
— Американцы надавили на Бэнкрофта. Похоже, они нашли что-то против моего отца.
— Американцы? — спросила Лейла, поворачиваясь. — Они-то здесь при чем?
Марчант рассказал ей обо всем, что сообщил ему Филдинг: и о том давлении, которое МИ-5 оказывала на лорда Бэнкрофта, чтобы тот выставил его отца предателем; и о том, что американцы были уверены, будто его отец встречался с Салимом Дхаром незадолго до того, как произошли взрывы в посольствах США в Дели и Исламабаде.
— Я помню фотоаппарат «Лейка», — продолжал Марчант. — Он был таким красивым и напоминал музейный экспонат. Однажды под Рождество отец показывал мне его. Это случилось вскоре после того, как меня приняли в службу. — Он замолчал. — Я понимаю, что мое присутствие в твоей жизни может плохо отразиться на твоей карьере. Думаю, некоторое время тебе лучше держаться от меня на расстоянии.
Не отрывая взгляда от зеркала, Лейла внимательно изучала его отражение, рассматривала его тело.
— МИ-5 не помешает мне и дальше трахаться с тобой.
— Я признателен за твою верность и постоянство, но я хотел предупредить тебя о возможных неприятностях. — Он встал с кровати и подошел к Лейле сзади, обхватил ладонями ее обнаженные груди. Они оба смотрели на свои отражения в зеркале. Марчант положил подбородок ей на плечо. — Если они заподозрили моего отца, они могут заподозрить и меня.
— Я думала, Викарий хочет, чтобы ты вернулся, — сказала Лейла, поворачиваясь и целуя его. — Особенно после вчерашнего.
— Да, он хочет этого, но, если Бэнкрофт откопает что-то серьезное против моего отца, даже Филдинг ничего не сможет сделать.
— Я никогда не нравилась твоему отцу, не так ли? — сказала Лейла, она выскользнула из объятий Марчанта и взяла флакончик с тушью для ресниц.
— Это неправда.
— В тот раз, когда я приехала к вам домой на обед, он был недружелюбен и даже груб по отношению ко мне.
— Он просто устал от моих бесконечных подружек и с подозрением относился ко всем женщинам. Понимаешь, у него было два сына и ни одной дочери. Да и с женой никогда не было понимания.