Он днем был склонен к мыслям и мечтам,
Но в нем кипели страсти по ночам.
И вот, на поиск устремлен,
Мечтой испепелен,
В один момент в эксперимент
Включился Кокильон.
Душа его просила, и плоть его хотела
До истины добраться, до цели и до дна, —
Проверить состоянье таинственного тела,
Узнать, что он такое: оно или она?
Но был и в этом опыте изъян —
Забыл фанатик намертво про кран.
В погоне за открытьем он
Был слишком воспален —
И вдруг нажал ошибочно
На крантик Кокильон.
И закричал, безумный: «Да это же коллоид!
Не жидкость это, братцы, — коллоидальный газ!»
Вот так, блеснув в науке, как в небе астероид,
Взорвался — и в шипенье безвременно угас.
И вот — так в этом газе он лежит,
Народ его открытьем дорожит.
Но он не мертв — он усыплен, —
Разбужен будет он
Через века. Дремли пока,
Великий Кокильон!
А мы, склонив колени, глядим благоговейно.
Таких, как он, немного — четыре на мильон!
Возьмем Ньютона, Бора и старика Эйнштейна,
Вот три великих мужа, — четвертый — Кокильон!
Баллада о маленьком человеке[4]
Погода славная,
А это главное.
И мне на ум пришла мыслишка презабавная, —
Но не о господе
И не о космосе —
Все эти новости уже обрыдли до смерти.
Сказку, миф, фантасмагорию
Пропою вам с хором ли, один ли, —
Слушайте забавную историю
Некоего мистера Мак-Кинли —
Не супермена, не ковбоя, не хавбека,
А просто маленького, просто человека.
Кто он такой — герой ли, сукин сын ли —
Наш симпатичный господин Мак-Кинли, —
Валяйте выводы, составьте мнение
В конце рассказа в меру разумения.
Ну что, договорились? Если так —
Привет! Буэнос диас! Гутен таг!
Ночуешь в спаленках
В обоях аленьких
И телевиденье глядишь для самых маленьких.
С утра полчасика
Займет гимнастика —
Прыжки, гримасы, отжимание от пластика.
И трясешься ты в автобусе,
На педали жмешь, гремя костями, —
Сколько вас на нашем тесном глобусе
Весело работает локтями!
Как наркоманы — кокаин, и как больные,
В заторах нюхаешь ты газы выхлопные.
Но строен ты — от суеты худеют,
Бодреют духом, телом здоровеют.
Через собратьев ты переступаешь,
Но успеваешь, все же успеваешь
Знакомым огрызнуться на ходу:
«Салют! День добрый! Хау ду ю ду!»
Для созидания
В коробки-здания
Ты заползаешь, как в загоны на заклание.
В поту и рвении,
В самозабвении
Ты создаешь — творишь и рушишь в озарении.
Люди, власти не имущие!
Кто-то вас со злого перепою,
Маленькие, но и всемогущие, —
Окрестил безликою толпою.
Будь вы на поле, у станка, в конторе, в классе, —
Но вы причислены к какой-то серой массе.
И в перерыв — в час подлинной свободы —
Вы наскоро жуете бутерброды.
Что ж, эти сэндвичи — предметы сбыта.
Итак, приятного вам аппетита!
Нелегкий век стоит перед тобой,
И все же — гутен морген, дорогой!
Дела семейные,
Платки нашейные,
И пояса, и чудеса галантерейные, —
Цена кусается,
Жена ласкается, —
Махнуть рукою — да рука не подымается.
Цену вежливо и тоненько
Пропищит волшебник-трикотажник, —
Ты с невозмутимостью покойника
Наизнанку вывернешь бумажник.
Все ваши будни, да и праздники — морозны,
И вы с женою, как на кладбище, серьезны.
С холодных стен — с огромного плаката
На вас глядят веселые ребята,
И улыбаются во всех витринах
Отцы семейств в штанах и лимузинах.
Откормленные люди на щитах
Приветствуют по-братски: «Гутен таг!»
Откуда денежка?
Куда ты денешься?
Тебе полвека, друг, а ты еще надеешься?
Не жди от ближнего —
Моли всевышнего, —
Уж он тебе всегда пошлет ребенка лишнего!
вернуться
4
Заменена на монолог, с очень похожими смысловыми и фразеологическими оборотами, произносимый Владимиром Высоцким в начале фильма, в котором тот представляет зрителям главного героя — мистера Мак-Кинли.