Милли испугалась згой мысли. Что это значит? Разве этот Майкл хоть чем-то понравился ей? Не такой уж молодой, не слишком красивый. Нисколько не похож на тех парней, с которыми Милли встречалась до сих пор, тем более на Алана. Хотя, может, это и к лучшему. Правда, есть в лице этого Майкла что-то обворожительное, немного детское, что трогает с первого взгляда. Но ведь это в Анабель, а не в ней слишком развито материнское начало. Поэтому сестра и выбрала именно его. И что бы Майкл ни заливал насчет абсолютно дружеских отношений у них, Милли пыталась убедить себя, что он любит Анабель, а она его. И Милли здесь вообще ни при чем.
Повторив про себя последние слова, она ощутила, что от них стало как-то зябко. Милли закуталась в одеяло и произнесла еще раз: я здесь вообще ни при чем. Ей вдруг захотелось плакать, но Анабель в любой момент могла войти в комнату, чтобы пожелать ей спокойной ночи и поцеловать. Так она делала каждый вечер, из года в год. И каким образом Милли тогда объяснила бы свои слезы?
Можно было, конечно, что-нибудь соврать, сходу придумать какую-то болячку, которая не дает уснуть, но Милли не любила обманывать сестру. Они всегда жили с ней душа в душу, и именно старшей сестре Милли всегда несла свои детские обиды и радости, и именно ей рассказывала о мимолетных влюбленностях, которые случались лет с пяти. Вот только в последнее время ее сердце что-то помалкивало. Одно лишь тело настойчиво заявляло о своих потребностях, и Милли прислушивалась к его желаниям, ведь в каком-то из женских журналов она еще в детстве прочитала, что от неудовлетворенности можно заболеть. А этого она терпеть не могла.
Сорвавшись с постели, Милли подбежала к окну, уже не чувствуя озноба. Напротив, теперь ее лицо пылало и все тело как-то странно горело, будто чувствуя приближение чего-то, вернее, кого-то желанного настолько, что кровь начинает бунтовать уже при одной мысли о нем. Немного ущербная, мрачновато-оранжевая луна притянула ее взгляд. Милли вспомнилось, как сестра говорила ей, будто видит на ее поверхности кузнеца с наковальней, и удивлялась тому, что малышка не может их различить. А Милли тогда просто не представляла, как выглядит кузнец, да еще с какой-то наковальней. Что это вообще такое?
Милли сжала пальцами виски: сестра, сестра… Чего ни коснись в ее жизни, о чем ни вспомни, во всем присутствует Анабель. Так было всегда, и это наполняло душу Милли теплом, ведь сестра была единственным, по-настоящему любимым ею человеком. Возникавшие в ее мире и исчезающие мальчики не шли с ней ни в какое сравнение. Разве хоть одному из них можно было рассказать, как замирает сердце, когда берешься за кисть, не представляя точно, что из этого выйдет, только смутно угадывая, что именно хочешь сказать? А потом показать готовую работу. Кроме Анабель, их вообще никто еще не видел. И многие из ее временных бойфрендов не усмехнулись бы, если б Милли утром влетела в кухню в одной коротенькой маечке и с порога принялась читать стихи, которые почему-то приснились этой ночью. Анабель же чувствовала, как это важно для младшей сестры, что все это — картины и стихи, бесконечные звонки по телефону и шоколадки, дневниковые записи и компьютерные игры — и есть тот самый уникальный мир Милли, который она оберегала много лет.
«И после всего этого я смею заглядываться на ее бойфренда?!»
От внезапно нахлынувшего презрения к себе у Милли выступили слезы. В мыслях промелькнуло детское: «Какая же я дешевка!» Она быстро вытерла щеки и прыгнула в кровать. Ничего подобного! Вовсе она не влюбилась в этого дурацкого Майкла! Ни за что. Он же старый совсем, ему уже лет тридцать пять, не меньше. Да если б даже ему было двадцать, это ничего не изменило бы. Этот человек принадлежит ее сестре, и Милли обязана относиться к нему, как к брату. Вот так. Точка.
Откинувшись на подушку, она ощутила облегчение, будто единственно правильное решение было наконец найдено. Майкл понравился ей? Так это ж здорово! Ведь вполне вероятно, они вскоре станут родственниками, значит, отношения у них должны быть теплыми. Анабель только огорчило бы, если б вышло наоборот.
Милли улыбнулась высокому потолку, на котором до сих пор красовались в разных углах солнце с облачками и месяц со звездами. Эту детскую сооружали еще ее родители, и сестры единодушно решили ничего не менять здесь, пока… Пока Милли еще не выросла окончательно.