Не дождавшись ответа сестры, не решавшейся поделиться подробностями, Милли заторопила:
— Как вы познакомились? Какой он? Ты влюбилась в него с первого взгляда?
— Влюбилась? Не знаю. Он приятный. Симпатичный. Даже очень. С ним интересно.
— Как ты скучно говоришь об этом! — возмутилась Милли. — Ты должна кричать, что с ума по нему сходишь! Что мир утрачивает все краски, когда его нет рядом!
Анабель усмехнулась:
— Боже! Надо бы тебе поменьше читать романов. Где ты видела такую любовь?
— Не видела, — угасла младшая из сестер. — Но ведь она только такой и должна быть. Иначе это вообще не любовь.
— Не знаю. Я не уверена, что люблю его. И уж конечно, не схожу по нему с ума. Как я буду работать, если сойду с ума?
— Разве можно в такое время думать о какой-то работе? — Милли вскочила и принялась расхаживать по комнате, которая не менялась годами — старшая сестра была консервативна. — Да ты же должна упиваться каждым мигом, проведенным вместе с Майклом! А расставшись на время, переживать это заново, уже в мыслях.
— А кто будет кормить меня? Тоже родители? Но я слишком взрослая для этого.
Милли в отчаянии взмахнула кулаками и, схватив маленькую диванную подушку, запустила ею в сестру:
— Ты неисправима! Да если бы мне только довелось влюбиться…
— Лучше не надо, — торопливо проговорила сестра, водрузив подушку в угол дивана. — Надеюсь, ты еще не забыла, что с тобой творилось, когда у тебя появился Алан?
Будто споткнувшись, Милли замерла посреди комнаты. Алан… Эпоха Алана. Время, из которого было вычеркнуто все, кроме Алана. Тогда Милли было семнадцать и ей казалось, что эта любовь — на всю жизнь. Она думала только об Алане, постоянно мысленно с Аланом, и что бы ни делала — было в его честь. В те месяцы она забывала не только приготовиться к школе, хотя это был выпускной класс и следовало бы постараться, Милли даже о еде не вспоминала до тех пор, пока Анабель не засовывала ей ложку прямо в рот.
Как получилось, что однажды она проснулась и почувствовала, что его имя больше не отзывается в ней ни болью, ни радостью? В то утро за окном тоже, как сегодня, сияло солнце. Сквозь приоткрытые рамы пробивались захлебывающиеся радостью птичьи голоса. И было так хорошо просто валяться в постели и предвкушать удивительные события грядущего дня. И не хотелось никакого Алана. Может, кого-то… Но только не его. Слишком уж он подавлял Милли своей огромностью. Он заполнил всю ее — от макушки до пяток. И жить с этим ощущением оказалось утомительно. Не говоря о том, что достаточно больно.
Милли опасалась, что с наступлением вечера все ее болезненные чувства к Алану опять вернутся. Но оказалось, они покинули ее навсегда. Милли просто не захотела его больше видеть.
— Не надо об Алане, — попросила она сестру. — Его больше нет. Я совсем забыла о нем, зачем надо было напоминать?
Анабель повернулась к ней и обхватила мягкими, похожими на материнские руками:
— Прости, детка, прости! Я не думала, что тебе все еще больно.
— Вот еще! Вовсе мне не больно, — Милли высвободилась и встала. Пританцовывая, прошлась по комнате, покружилась перед зеркалом, широко улыбнулась ему. — Просто я не хочу о нем думать. Не хочу, не хочу! — пропела она. — Только время тратить — вспоминать его. Зачем? Алан был всего лишь смазливым мальчиком.
— Он был красивым мальчиком. И стал красивым мужчиной.
Милли резко обернулась:
— Ты что, видела его?
— Грейстаун — маленький город.
— И вы разговаривали? За моей спиной?
Анабель пожала плечами:
— Не могла же я пробежать мимо.
— О, конечно! — завопила Милли. — Хорошие манеры дороже сестры!
— Но, детка! Разве я предала тебя тем, что поздоровалась и чуть-чуть поговорила с ним?
— Представляю себе это «чуть-чуть». Вы наверняка точили лясы с полчаса. И что он тебе сообщил интересного?
Усмехнувшись, Анабель сказала:
— Он развивает отцовский бизнес. Сеть химчисток, кажется.
— Когда-то мы с ним смеялись над его отцом, который возится с мертвыми животными и терпеть не может живых, — пробормотала Милли.
— Все мы меняемся со временем. Теперь Алану уже не кажется это смешным.
— Значит, он сам теперь смешон!
— Не сказала бы. Выглядит весьма импозантно. Такой эффектный блондин. Абсолютно голливудский тип.