— Но ты так и не ответил на мой вопрос. Что ты имел в виду, когда говорил о триумфе и поражении?
Он развел руками.
— Это просто образное выражение. — Он снова попытался привлечь ее к себе, но Лесли поднялась с пола и села в стоявшее напротив него кресло.
— Перестань темнить, Филип, и скажи мне все как есть. Нет смысла таиться.
Как бывало всегда в минуты сильного душевного волнения, он провел рукой по щеке.
— Что тебе известно об отце Деборы?
— Только то, что он является председателем больничного совета в больнице Святой Катерины.
— Не только в "Святой Катерине"; а еще и в "Ривс", и в "Гран Мемориэл Хоспитал" тоже.
— А это так важно?
— Очень скоро это будет важно. Джон Эхем — этот ходячий окорок пожертвовал три миллиона фунтов на строительство у нас исследовательского пульмонологического центра. Когда проект завершится, что это будет лучшая в мире клиника подобного рода.
Зная, что он завел об этом речь не спроста, Лесли терпеливо молчала, ожидая продолжения рассказа. Но он замолчал, ни так долго сидел, не проронив ни слова, что Лесли уже было совсем отчаялась узнать, на что же он все-таки намекает, когда неожиданно Филип развернулся на своем кресле, оказываясь к ней спиной.
— Сэр Лайонель предложил мне место главного консультирующего хирурга.
— Но это же прекрасно! — воскликнула Лесли. — Это как раз то, к чему ты так долго готовился. И ты, разумеется, согласился на это предложение.
— Может быть ты думаешь, что его предложение останется в силе и даже тогда, когда он узнает, что мы с Деборой разводимся? Уверяю тебя, что не было бы ничего хорошего в том, если бы на развод подал я сам, а если уж она сама начнет требовать развода со мной…
— У нее нет к этому оснований. Все доказательства существуют только на словах — и мы сможем доказать, что мы невиновны!
— Да кто вообще захочет верить нам после того, как вся это история выплеснется на страницы газет?
— Сэр Лайонель. Он же знает, на что способна эта его Дебора.
— Возможно — но она все же его дочь. И поэтому он предпримет все возможное ради того, чтобы оградить ее от нападок.
— Ты и так уже растратил понапрасну лучшие годы своей жизни, поступая так, как он того требовал от тебя. Он не в праве рассчитывать на то, что ты будешь жертвовать собой до бесконечности.
— Он не считает это жертвой, — сухо сказал Филип. — Просто он любит Дебору. И он уверен в том, что как только она смирится с мыслью о том, что Каспер не хочет жениться на ней, то она в конце концов снова вернется ко мне.
— Но этого с ней никогда прежде не случалось.
— Он считает, что все еще изменится, — Филип по-прежнему говорил очень сухо. — В конце концов, скоро мне так и так предстоит возвратиться в Англию; чтобы получить престижное место и дворянское звание, которое так и дожидается меня там, трепеща крылышками от нетерпения. Это то, чего Дебора всегда так желала для меня. А когда со сцены исчезнет Каспер… — он вздохнул. — Вот так, или примерно так считает сэр Лайонель.
— А ты? — тихо спросила Лесли.
— А я никак не считаю, и честно говоря, мне вообще все равно. С Деборой мне жизни больше нет. Я люблю тебя. Целое утро сегодня я ломал голову над тем, рассказать ли сэру Лайонелю о нас с тобой или нет. Единственное, что удержало меня от того, чтобы поведать ему всю правду стало то, что пока еще Дебора находится здесь, и мне приходится лечить ее. — Встав из своего кресла, он подошел и встал рядом с Лесли. — Не надо так расстраиваться, дорогая. Это еще не конец света. Меня вполне устраивает работа в этой клинике, и до тех пор, покуда ты не возражаешь против того, чтобы оставаться здесь…
— Ты не можешь отказаться от предложения сэра Лайонеля.
— Стоит ему только услышать о разводе, и его предложение тут же потеряет силу. Они старые друзья с Джоном Эхемом, и к тому же ему самому дано право принимать специалистов на должности по своему усмотрению разумеется, с одобрения Совета.
— Но он же должен понимать, что лучше тебя им все равно никого не найти.
— Ты все сильно преувеличиваешь, — улыбнулся Филип. — На эту должность претендуют еще несколько человек, и все они такое же как я — если даже не лучше.
— Это не правда. Ты хирург высочайшей квалификации и огромного практического опыта. Сэр Лайонель не даст своим эмоциям возобладать над здравым смыслом.
— Я бы на твоем месте не был бы столь уверенным. Он сопроводил свое предложение высказанным вслух пожеланием, что он очень надеется на то, что мы с Деборой еще сможем пойти на мировую.
— Но ведь он знает о Гансе!
— Он все еще думает, что если я вернусь в Англию, то ей захочется разделить со мной славу и успех.
Лесли сжала руки.
— Значит предложение действительно только на тот случай, если брак будет сохранен?
— Да. И теперь тебе должно стать ясно, почему я отказался от него.
— Но тебе нельзя упускать такую возможность. Ты должен написать ему, сказать, что ты передумал. Такой шанс выпадает только раз в жизни, ты же столько лет работал ради этого.
— Может быть это и так. Но только я не собираюсь становиться объектом для шантажа!
— Ты не должен отказываться, — упрямо твердила Лесли.
— Даже если это будет означать, что мне придется отречься от тебя? Он увидел отчаяние в ее глазах, и тут же прильнул своей щекой к ее щеке. Не требуй от меня невозможного. Мне нужна только ты одна, Лесли. Жизнь без тебя теряет смысл.
Лесли хотелось услышать именно это, и тогда она еще сильнее прижалась к нему, отвечая взаимностью на его поцелуи, забыв обо всем, думая только об охватившем ее желании.
Но это забвение оказалось очень скоротечным, потому что снова вернувшись в свою комнату, она твердо решила для себя: что бы там ни говорил Филип, но только в любом случае сама она не в праве позволить ему отказаться от возможности, открывавшей путь к достижению заветной цели, к которой он так долго стремился. Но только что она может сделать для этого? Даже если предположить, что она решится на то, чтобы оставить работу в клинике, он неминуемо последует за ней. Но должен же быть хоть какой-нибудь выход… Не в силах усидеть на месте, она снова принялась расхаживать по комнате, и только зазвонивший телефон вернул ей прежнее восприятие реальности.
Сняв трубку, Лесли была нимало удивлена, узнавая голос Ганса Каспера.
— Мне бы хотелось повидаться с вами, доктор Форрест. Сегодня вечером я возвращаюсь в Сен-Моритц, и мне нужно обязательно успеть переговорить с вами до отъезда. Если это удобно, то я бы мог прийти к вам в клинику…
— Нет-нет, — поспешно запротестовала Лесли. — Лучше ждите меня в "Мурмелтиере". Я как раз собиралась сейчас на прогулку.
На улице оказалось гораздо холоднее, чем она ожидала, и выйдя из клиники, Лесли, то и дело поскальзываясь на покрытом настом снегу, заспешила по дорожке, сбегающей вниз по склону. Добравшись до кафе и войдя с улицы в теплое и ярко освещенное помещение, она увидела, что Каспер уже сидит за одним из маленьких столиков, дожидаясь ее.
Завидев Лесли на порогу, он тут же поднялся ей навстречу.
— Как хорошо, что вы все же согласились прийти, доктор Форрест.
— По вашему тону можно было подумать, что речь пойдет о чем-то чрезвычайно важном.
— Вы правы. — С этими словами он сунул руку в карман, доставая из него свернутый в трубочку журнал, который, насколько Лесли это было известно, входил в число самых популярных в Швейцарии изданий. Тем временем Каспер принялся торопливо перелистывать страницы, и наконец открыл то место, где было помещена фотография, запечатлевшая его в компании с плотного телосложения блондинкой.
Лесли с большим трудом прочитала подпись под снимком, сделанную на немецком языке и снова перевела взгляд на него.
— Знаете, я не могу это перевести. Я не владею немецким в таком объеме.
Тогда он сам старательно зачитал точный перевод: "Ганс Каспер, чемпион Швейцарии по лыжам со своей невестой, Ингеборг Ляйф, чемпионкой Австрии по бегу на коньках. Фотография сделана в Цюрихе".