Тихонько звякнув, сидение подъемника миновало последнюю опору и минутой позже Дебора медленно, то и дело спотыкаясь, брела вверх по горной тропинке, направляясь туда, где на оледеневшем плато одиноко притулилась хижина "Хернлей". Она порядком запыхалась к тому времени, как ей наконец удалось-таки добраться до цели своего путешествия. Толкнув дверь, отчего та распахнулась настежь, она остановилась на пороге. Из хижины на нее пахнуло жарким теплом. Комната поплыла и закружилась перед глазами, а когда эта карусель наконец остановилась, один из лыжников, собравшихся в дальнем углу, поднял голову, и едва взглянув в ее сторону, тихонько вскрикнул от изумления и тут же направился к ней.
— Liebe Gott! Что, скажи на милость, ты здесь делаешь?
— Ганс, любимый! Не ожидал увидеть меня? — она лучезарно улыбнулась ему, хотя пот, ручьями струившийся у нее по лицу, застилал глаза.
— Что ты здесь делаешь? — повторил он. — Тебе не следовало уходить так далеко от клиники.
— Но ты же не пришел ко мне, и поэтому я сама пришла к тебе. — Ее покачнуло. — Может быть пойдем, присядем где-нибудь? А то я как будто немного устала.
Поддерживая ее под руку, он подвел Дебору к одной из деревянных скамей, и она устало уселась, привалившись спиной к стене. В конце концов ей удалось вернуть себе прежнее самообладание, и когда она снова открыла глаза, то на столе перед ней уже дымилась чашка горячего шоколада, а рядом стояла маленькая рюмка бренди.
— Выпей вот это сперва, — сказал Ганс.
— Спасибо, это как раз кстати. — Выпив одним залпом бренди, она вытерла потный лоб тыльной стороной ладони. — Извини, я наверно кажусь тебе навязчивой.
— Ты не навязчивая, нет, — грубо ответил он. — Ты просто сумасшедшая; я еще удивляюсь, как это тебя отпустили из клиники.
— А я их не спрашивала. Ушла и все тут. Они не знают.
Он помрачнел.
— Они будут очень недовольны. Твой муж…
— Плевать мне на него! Мне нужно было увидеть тебя. — Она глядела на него в упор, разозлившись не на шутку. — Нам нужно поговорить, Ганс. Что с нами случилось за эти несколько последних месяцев? Ты любил меня раньше, до того, как я попала в больницу. Ведь не может быть, чтобы ты совсем изменился за это время. — Она схватила его за руку. — Дорогой, поверь мне, я выздоравливаю… Я здесь, на Хернлее, вместе с тобой, неужели ты не понимаешь этого? Пройдет еще несколько недель, и мы уже сможем снова вместе кататься на лыжах. Ты не можешь бросить меня — предать меня сейчас, повысила голос Дебора, и Каспер боязливо оглянулся по сторонам.
— Не кричи так, Дебора. Мои друзья могут нас услышать.
— Мне нет дела до твоих друзей! — зло отпарировала она. — Ты думаешь у меня никогда не было друзей? Были, но всем им я предпочла тебя.
— Я не просил тебя идти на такие жертвы.
— Но не идти на них ты тоже не просил!
— Дебора, пожалуйста, — взмолился он. — Говори потише.
В дальнем углу большой комнаты произошло некоторое движение, и один из лыжников, отделившись от общей группы, направился к тому столику, где сидели Дебора и Ганс Каспер.
— Нам пора, Ганс. Ты сам поведешь?
— Да.
— В какое время мы должны уложиться?
— Минут в пятнадцать для первого этапа — сокращая до пяти на последнем.
Набравшись духу, и употребив все силы на то, чтобы сосредоточиться, Дебора вмешалась в их разговор.
— А сколько раз вы будете подниматься наверх и спускаться вниз.
— До тех пор, пока светло, — коротко ответил Ганс, и кивнул своему другу. — Встретимся на улице.
Затем он снова обернулся к Деборе и чуть слышно заговорил:
— Здесь мы не сможем поговорить. Возвращайся обратно в клинику, а я тогда приду проведать тебя завтра.
— Ну уж нетушки, на этот раз тебе не удастся просто так, за здорово живешь отделаться от меня, — голос Дебора на этот раз звучал даже еще более нахально, чем она того хотела. — Я дождусь тебя здесь, когда ты в последний раз поднимешься сюда, а после этого мы сможем спуститься вместе по подвесной дороге.
— Я вниз спущусь на лыжах, — настаивал на своем Ганс. — Нет никакой необходимости дожидаться меня здесь.
В ответ Дебора упрямо замотала головой.
— Я никуда не уйду отсюда до тех пор, пока ты не вернешься.
— Ну что ж, очень хорошо.
Он встал, и закинув за плечи рюкзак, вышел на улицу.
Медленно тянулись минуты. Допив шоколад, Дебора снова закрыла глаза. Возможно, если бы ей у нее сейчас была бы возможность немного отдохнуть, то она почувствовала бы себя гораздо лучше. Как все же странно на этот раз подействовала на нее высота; еще никогда в жизни она не ощущала подобной усталости. Сделав над собой усилие, Дебора в конце концов открыла глаза и огляделась по сторонам. Все вокруг было словно в тумане, а стулья и столы как будто отчего-то начинали кружиться все быстрее и быстрее. Подняв руку, она щелкнула пальцами, и стоявшая за стойкой женщина тут же переключила на нее свое внимание.
— Хотите чего-нибудь?
— Еще чашку шоколада. — Но при одной лишь только мысли о питье, Дебора почувствовала приступ тошноты, и тут же подняла руку, чтобы утереть со лба испарину. — Хотя, нет, не надо, — дрожащим голосом сказала она. — Я передумала.
— Может быть еще чего-нибудь желаете? Например, кофе?
— Нет… пить ничего не хочу, — Дебора натужно сглотнула. — Но может быть вы можете дать мне карандаш и листок бумаги… Я хочу оставить здесь записку для кое-кого… для того человека, который разговаривал здесь со мной до этого.
— Вы имеете в виду герр Каспера?
— Да. Он вернется сюда примерно через час, но я слишком… просто я не могу так долго ждать. Мне необходимо вернуться в клинику. Вы сможете передать ему мое письмо, когда он снова здесь будет?
— Naturlich[10]. — Женщина зашла за стойку бара и тут же вернулась, держа в руках карандаш, листок писчей бумаги и конверт.
Дебора принялась быстро писать, но мыслей и слов было так много, что карандаш все равно не успевал бегать по бумаге. В конце страницы она несколько раз жирно подчеркнула какое-то слово, и не могла сдержать возгласа раздражения, когда хрупкий грифель сломался.
— Вы не могли бы принести мне другой карандаш? — окликнула Дебора барменшу. — Этот сломался.
Тихонько что-то бормоча, женщина выполнила ее просьбу, но на этот раз она взяла с соседнего столика один из оставленных на нем журналов и протянула его Деборе.
— Вот… вам лучше подложить это под листок. Стол слишком жесткий.
Ни слова не говоря, Дебора взяла журнал с карандашом и снова принялась за письмо. Ей было необходимо во что бы то ни стало выяснить отношения с Каспером именно сегодня. Она должна убедить его, что уже очень скоро она будет совершенно здорова, что она ни в коем случае не станет обузой для него. Чувствуя, что от постоянного напряжения у нее начинает кружиться голова, Дебора отложила в сторону карандаш и прислонилась спиной к стене. Она чувствовала, что барменша за стойкой продолжает пристально разглядывать ее, и опасаясь, что она может сказать Гансу что-нибудь по ее поводу, Дебора взяла в руки журнал, сделав вид, что прервалась ненадолго, чтобы немного почитать. Слова и иллюстрации танцевали перед глазами, строчки наползали друг на друга, но она все равно продолжала переворачивать страницы до тех пор, пока не услышала, что барменша вышла в дальнюю комнату.
Через каких-нибудь четверть часа, снова выйдя в бар, хозяйка хижины нашла посетительницу повалившейся на стол, а рядом, у нее под рукой лежал заклеенный конверт, адресованный Гансу Касперу. Барменша осторожно взяла письмо в руки и сунула его в карман передника, прежде, чем наклониться и повнимательней рассмотреть девушку. Увиденное привело ее в неописуемый ужас, и тогда она обеспокоенно поспешила к двери, и выглянув на улицу, посмотрела туда, где виднелась тонкая, словно прочерченная на белоснежном склоне, черная линия подвесной дороги. Придется спуститься в деревню и позвать доктора.