— Это известие нас обеспокоило, потому что оно подтвердило слухи о том, что партизаны начали уделять внимание работе с индейцами. В деревне, расположенной в Кордильерах на высоте десяти тысяч футов, появился человек, подарил старейшинам ножи и бусы, провел там неделю и скрылся. Полковник Арана, шеф местных органов безопасности, считает, что этот человек изучал характер местности. Событие наделало много шума. Люди Араны в течение двух дней допрашивали индейцев, живущих в нашем поселении.
— Хуже всего то, что полиция забрала юношу индейца, — добавила Мэри. — С тех пор ничего о нем не слышно. Ты не забыл позвонить полковнику Аране, дорогой? — спросила она мужа.
— Я звонил, но не застал его. Ему передадут о моем звонке.
— Приход полицейских встревожил наших индейцев, — сказала Мэри. — Они не знают насилия. Мы всячески стараемся завоевать их любовь и доверие, пытаемся уберечь их от… ну, от жестокости мира, в котором мы живем. Я боюсь, что вся наша работа окажется напрасной, если с юношей обойдутся дурно.
— Какие у нас основания опасаться этого? — сказал Уильямс.
— Я не знаю, но ходит столько всяких слухов, что в конце концов начинаешь им верить.
— Эти слухи не имеют под собой никакой почвы, — сказал Уильямс. — Можешь мне поверить.
Слегка наклонив голову набок, с отрешенным видом дегустатора он отпил несколько глотков воды из стакана.
— Эта вода прошла очистку в новой фильтрующей системе, — пояснил он. Затем Уильямс решительно поставил стакан, точно кулаком по столу ударил.
— В тюрьме Лос-Ремедиоса по отношению к заключенным не применяют никакого насилия. Не берусь судить о тюрьмах, находящихся вне сферы полномочий генерала Лопеса, по полковник Арана подчиняется непосредственно генералу, и я знаком с указаниями, полученными им от Лопеса. Генерал — патриот и сторонник реформ, поэтому у него много врагов. Мы не должны поддаваться их пропаганде.
— Да, не должны, — отозвалась Мэри. — Ты прав.
— Мы живем в бедной провинции бедной страны, сказал Уильямс, — а генерал Лопес пытается вытащить ее из нищеты. Для этого необходимо привлечь иностранный капитал, что возможно лишь при наличии такого политического климата, какой в состоянии обеспечить только сильная власть. Когда я говорю «сильная власть», я не имею в виду тиранию. Я достаточно хорошо знаю Лопеса и смело заявляю, что при нем тирании не будет.
Повернувшись всем корпусом с достоинством римского сенатора, Уильямс обратился к Харгрейву:
— Седрик, помогите мне рассеять опасения Мэри.
Скажите, что вы думаете о генерале Лопесе?
— О генерале я думаю вот что: лучше бы на его месте оказался Рамон Браво, помощник губернатора.
— Но Браво — коммунист, — сказал Уильямс.
— Нет, он не коммунист, он либерал. Хотя теперь, когда Браво получил свой пост, его и так назвать нельзя. Он двуличный человек и не внушает доверия.
Но он хотя бы не типичная сильная личность. Латинская Америка устала от сильных личностей.
— Я вовсе не считаю генерала Лопеса сильной личностью. Он скорее проповедник, мыслитель. В юности он собирался стать священнослужителем. Вы ведь, кажется, знали его в то время, Седрик?
— Я познакомился с ним позже, когда он стал военным.
— Он надел форму, повинуясь чувству долга перед родиной — он сам мне об этом говорил, — сказал Уильямс. — Седрик, вы согласны, что он патриот?
— Лопес это слово понимает весьма своеобразно.
— Но ведь он идеалист, не правда ли?
— Точнее, был им когда-то.
— Вы не оправдали моих надежд, — сказал Уильямс. — А я думал, вы меня поддержите.
Хоуэлу показалось, что Харгрейв старается уйти от разговора о Лопесе.
— Но вы, надеюсь, не верите в те истории, которые распространяют о нем?
— Не во все.
— Вот видите, не во все. Я был уверен, что вы не поверите всему, что говорят. Расскажите нам, пожалуйста, как вы познакомились с генералом. Мэри не слышала об этом.
И снова Хоуэл почувствовал сопротивление Харгрейва.
— Это не слишком приятная история, — сказал Харгрейв. — Я сомневаюсь, что Мэри будет интересно.
— Конечно, ей будет интересно. Вы единственный из наших знакомых, кто жил в стране в то жестокое время. В конце концов Мэри — врач. Кровью ее не испугаешь. Я уверен, мистеру Хоуэлу тоже интересно послушать.
— В то время страну захлестнула волна насилия, — начал Харгрейв. — Везде царило разорение. Как вы знаете, я работал тогда горным инженером, управлял маленьким золотым прииском в Сантандере. Консерваторы и либералы истребляли друг друга.