— Но у вас же небольшой срок, — сказал Хаслейн.
— Порядочный.
— Ну, немного шампанского еще никогда никому не повредило. А когда вы узнали, что у вас будет, э-э-э, малыш?
— Еще до войны.
Зира сделала большой глоток. Хаслейн достал из кармана портсигар, но посмотрев на шимпанзе, спросил:
— Мне, наверное, лучше не курить?
— О нет, ничего, меня это не беспокоит. Хотя, на мой взгляд, курение — довольно-таки странная привычка.
— Да, вы правы, но от нее очень трудно избавиться, — Хаслейн улыбнулся. — Вы говорите, что не знаете, с кем воевали гориллы?
— Они воевали с другими… другими обезьянами, которые жили под землей, недалеко от нашего поселения, — ответила Зира и допила шампанское.
Хаслейн, вновь наполнив бокал, спросил:
— Так все же, кто победил в вашей войне?
— Это не наша война, — возразила Зира. — Это война горилл. Они вечно воюют. Шимпанзе — пацифисты. Никто из нас никогда не видел врага.
— Так, — сказал Хаслейн и добавил: — Тяжелый сегодня день, правда?
— Да, пожалуй.
Они поговорили еще немного о музее, а после Хаслейн вновь вернулся к теме предыдущего разговора. К этому времени Зира уже основательно опьянела, так как Хаслейн старательно подливал ей в бокал шампанское.
— Мне кажется, — сказал он, — вы должны были знать, кто победил.
— Никто, — ответила Зира. — Дурачье, мы же их предупреждали…
— Так что же произошло?
Шампанское оказало свое действие: речь Зиры сделалась бессвязной, однако доктора Хаслейна это не смущало. Он ловил каждое слово, произнесенное Зирой, и молил Бога, чтобы никто им не помешал.
— Когда мы были уже в космосе, — сказала Зира, — мы увидели ослепительно белый свет. Это ужасно. Планета погибла. Во всяком случае, так считал доктор Мило. Потом мы оказались здесь.
Зира вновь осушила бокал.
— Скажите, Зира, в каком году это все произошло?
— Три тысячи девятьсот пятьдесят пятом.
Хаслейн присвистнул.
— Это две тысячи лет вперед. А у вас были данные о том, что произошло на Земле до вашего времени?
— У нас были отрывочные сведения об истории вашей цивилизации, но детально мы знали лишь историю за последнюю тысячу лет.
— Понятно, — сказал Хаслейн и, заслышав звук открывающейся двери, живо обернулся: — А вот и доктор Диксон.
Подымаясь навстречу Люису, Хаслейн незаметно сунул в карман портсигар, лежавший на столе во время его беседы с шимпанзе.
Люис подошел к Зире:
— Как вы себя чувствуете? — обеспокоенно спросил он. — Мне сообщили, что вы упали в обморок.
— Ничего страшного, — опередил Зиру Хаслейн. — Но, возможно, вы не в курсе, что мадам Зира скоро станет матерью. А сейчас с вашего позволения я оставлю вас наедине с пациенткой, дорогой доктор. До свидания.
Люиса насторожила поспешность, с которой Хаслейн покинул их. Еще больше он обеспокоился, когда обнаружил на столе пустую бутылку из-под шампанского и то, что Зира на все его расспросы лишь бессмысленно улыбалась.
Глава 13
В Вашингтоне стояла жара. Президент с тоской вспоминал о своей резиденции в Западном Белом доме на побережье Калифорнии. Была б его воля, он навсегда перевел бы туда весь правительственный аппарат, но президенты, как он теперь знал из собственного опыта, — самые несвободные люди на земле.
Подавив тяжелый вздох, он обратился к своему секретарю:
— Кто у нас следующий, Мэри Лин?
— Доктор Хаслейн.
— Пусть войдет, — сказал президент, заранее зная, о чем пойдет речь.
Хаслейн широкими шагами пересек Овальный кабинет и остановился перед письменным столом.
— Чем могу быть полезен, Виктор?
— На прошлой неделе я записал на пленку свой разговор с шимпанзе. Мне бы хотелось, чтобы вы его прослушали.
Президент вышел из-за своего огромного стола:
— Хорошо. Садитесь, — он указал Хаслейну на кресло и подошел к холодильнику: — Я, пожалуй, выпью баночку пива, а ты, Виктор?
— Нет, спасибо, сэр.
Хаслейн поставил магнитофон на журнальный столик.
— Как тебе удалось записать разговор?
— С помощью магнитофона, сделанного под портсигар. Его мне дали парни из ЦРУ, — сказал Хаслейн и включил запись.
«Когда вы узнали, что у вас будет малыш?» — послышалось из магнитофона.
Прослушав запись, президент допил пиво и невозмутимо спросил:
— Ну и что?
Хаслейн вскочил и раздраженно воскликнул:
— Как, ну и что?! Это же доказательство того, что разговаривающие обезьяны со временем будут доминировать на Земле. Они создадут цивилизацию, если так ее можно назвать, где наука будет развита очень слабо. Люди станут безмолвными животными. И менее чем через две тысячи лет эти обезьяны полностью уничтожат и себя, и людей, и вообще всю планету.
— Я сомневаюсь, что наше правительство так долго протянет.
— Господин президент, все это серьезно.
— А я серьезно, Виктор. Я должен соблюдать конституцию и защищать людей и страну. Но я не вижу, какая угроза исходит от шимпанзе?
Хаслейн раздраженно ходил по кабинету.
— Виктор, ну что я могу сделать? Что мы можем сделать?
— Господин президент, скажите, сейчас обезьяны говорят?
— Что? Нет, конечно.
— За тысячи, миллион лет эволюции они не научились говорить и не похоже, чтобы что-то изменялось в этом отношении. И если бы до приземления капсулы меня спросили, когда они смогут заговорить, я бы ответил, что на это потребуются, по крайней мере, еще сотни тысяч лет.
— Однако у нас есть две обезьяны, которые разговаривают.
— Вот именно! — воскликнул Хаслейн. — Потому что они генетически отличаются от других. Они могут передать ген, дающий речь, другим обезьянам, и через некоторое время все обезьяны станут говорящими.
— Но это же парадокс, Виктор! По-твоему выходит, что они прилетели из будущего в прошлое, чтобы создать опять же свое будущее. То есть если бы они не были своими прапрапрародителями, то они вообще бы не появились на свет…
— Верно, сэр.
— Но ведь это невозможно!
— Возможно. И я могу это доказать, — сказал Хаслейн и достал из кармана стопку бумаги: — Смотрите…
— О нет, Виктор! В математике я с трудом разбирался даже в школе. Спрячь свои уравнения.
— Но без них я не смогу доказать…
— Ну, допустим, ты меня убедил, что тогда? Неужели нам по силам изменить ход истории?
— Да, сэр. То будущее, из которого они прибыли, необязательно должно стать нашим. Хотя оно столь же реально. Я могу…
— Я слышал твое выступление по ТВ, — перебил его президент. — Короче, ты хочешь изменить будущее, убив этих двух несчастных обезьян. Теперь, вернее, уже трех. Это — старая традиция. Нерон попробовал ее претворить в свое время, но безуспешно: Христос воскрес.
— У Нерона не было таких возможностей, которыми обладаем мы, — мрачно произнес Хаслейн. — Тем более, что у нас всего лишь две обезьяны.
— Виктор, отдаешь ли ты себе отчет, насколько это будет неправомерно. Я войду в историю вторым Нероном. Нет уж, спасибо.
— Вы ставите свою жалость к этим шимпанзе выше вашего долга перед людьми.
Президент в негодовании встал:
— Не вам мне напоминать о моем долге перед людьми, доктор Хаслейн!
— Прошу прощения, — сухо сказал Хаслейн.
Президент вздохнул и опустился в кресло.
— Виктор, я видел шимпанзе по ТВ, — сказал он. — Они очень беззащитные и привлекательные. У нас в стране они очень популярны. Ты говоришь о моих обязанностях. Одна из них — выполнять волю народа, и, как мне кажется, люди желают шимпанзе добра.
— Не все. Опросы показывают, что многих эти обезьяны раздражают. Особенно, когда упоминается имя полковника Тэйлора.
— Да. Но факт остается фактом: они нам ничего плохого не сделали. Мы же не можем просто взять и убить их.