— Нет, нельзя, — сказал Люис и, так как Хаслейн настаивал, добавил. — Если вы убьете ее, то ответите перед президентом. Я не возьму на себя такую ответственность, и я сомневаюсь, что вы найдете врача, который согласится сделать еще один укол.
Не обращая внимания на их перепалку, Амалфи продолжил допрос:
— А полковник Тэйлор? — спросил он, — Вы и его речевые центры стимулировали?
— Конечно, нет. Ведь он уже говорил.
Хаслейн глубоко и шумно вздохнул.
— На корабле было трое мужчин? — спросил Амалфи.
— Да, — ответила Зира. — Один из них умер.
— Умер?
— Да. Еще до того, как мы узнали, что он умеет говорить. Гориллы убили его из-за уникальной кожи. Никогда ранее мы не видели такой кожи на человеке. Из него изготовили чучело и выставили в музее, как ту гориллу, что я видела в вашем музее.
— Почему вы назвали кожу уникальной?
— Она была черной, как уголь. Чучело челоека с черной кожей стало центральным экспонатом в нашем музее естественных наук.
— Это — лейтенант Додж, — прошептал Хаслейн. — А что с Тэйлором?
— Вы вскрыли тело полковника Тэйлора? — спросил Амалфи.
— Нет! Нам очень нравился полковник Тэйлор.
— Всем? Всем обезьянам?
— Многим. Мы делали все, чтобы помочь ему, Корнелиус и я…
Зира внезапно вздрогнула и замолчала. Диксон подошел и посмотрел на нее.
— Все. Действие наркотика закончилось, — сказал он. — Делать еще укол я отказываюсь.
— Корнелиус! — позвала Зира и открыла глаза.
— Все в порядке, Зира, — успокоил ее Люис.
— Сейчас ты можешь поспать.
Хаслейн открыл дверь и подозвал охранника:
— Доставьте шимпанзе в ее комнату.
— Да, сэр, — ответил охранник. Звали его Томми Биллингз, ему было девятнадцать лет. Он подошел к тележке, на которой лежала Зира.
— Не беспокойся, подружка, — сказал Томми. — Все будет хорошо. Сейчас я отвезу тебя в твою комнату.
Он посмотрел на Хаслейна и Диксона и спросил:
— Вы ее тут не обижали? Ее незачем обижать. Она же ничего не сделала.
— Отвезите ее, — повторил свой приказ Хаслейн.
— Да, сэр, — ответил Томми и покатил тележку к двери, продолжая разговаривать со все еще спящей Зирой. — Теперь можешь не бояться, — говорил он. — Томми о тебе позаботится. Мне нравятся обезьяны. Около моего дома есть зоопарк и там живут три обезьяны. Мне всегда нравилось их кормить. Так, осторожненько…
Томми выкатил тележку за дверь.
— По-моему, мы услышали достаточно, — сказал Хаслейн.
— Достаточно для чего? — раздраженно спросил Люис.
— Да ладно вам, доктор Диксон. Вы же тоже должны понимать угрозу, исходящую от этих обезьян. А если нет, то поймете, послушав мой доклад президентской комиссии.
Глава 17
Виктор Хаслейн заканчивал свой доклад членам президентской комиссии.
— Итак, я изложил факты и свои соображения. Позвольте теперь подвести итог.
Он поднял глаза и посмотрел на присутствующих. Скорее всего, его поддержат все, кроме доктора Диксона и, возможно, кардинала Макперсона.
— Я сообщил вам, что эти шимпанзе могут скрещиваться с существующими в наше время их примитивными собратьями, в результате чего их потомство тоже будет говорящим. Если же все пойдет естественным путем, то обезьяны не станут говорящими, по крайней мере, еще тысячу лет.
Раздались одобрительные возгласы.
— Также мною было сказано о том, — продолжал Хаслейн, — что появление говорящих обезьян приведет к катастрофе. В будущем они поднимут восстание против наших потомков и будут охотиться и убивать всех людей, которые еще будут способны действовать разумно. Таким образом, они уничтожат человеческую цивилизацию. Это будет их благодарность людям за то, что они научили их разговаривать.
— Но, доктор Хаслейн, вы же не знаете этого наверняка, — сказал кардинал Макперсон.
— Это так, ваше преосвященство, — ответил Хаслейн. — Но мы знаем о том, что обезьяны восстанут против людей и через две тысячи лет люди утратят способность разговаривать. То, что я сказал ранее, это логическое предположение развития событий.
— Понятно, — медленно сказал Макперсон.
— Я подчеркиваю то обстоятельство, что самка виновна в пытках людей; и хотя она сама не замешана в убийстве полковника Тэйлора, но это сделали ее сородичи, убившие лейтенанта Доджа, да еще изготовившие из него чучело.
Сделав паузу, Хаслейн посмотрел на конгрессмена Бойда. Тот, как обычно, не скрывал своей ненависти к предмету разговора. Это придало уверенности Хаслейну, и он громче, чем обычно, произнес:
— Леди и джентльмены! Президент ждет ваших рекомендаций. Мы столкнулись с опасностью, угрожающей не только США, но и всей человеческой расе. Мы должны действовать.
— Но, доктор Хаслейн, ведь эти две обезьяны, если их содержать под стражей, не будут представлять угрозы, — попытался урезонить его председатель Хартлей.
— Вот что я скажу: наше будущее никому не известно, но сам факт, что обезьяны прибыли из ужасного времени, в котором наши потомки низвергнуты до состояния животных, говорит о весьма неприятных перспективах для человечества. И до тех пор, пока они живы, существует опасность, что их гены смешаются с генами нынешних обезьян. Поэтому они — угроза всем людям. Потомкам каждого из нас.
— Очень драматично, — сказал кардинал. — Так как у меня нет потомков и, вероятно, не будет, то я не имею каких-либо предубеждений и мне кажется, что эти шимпанзе ни в чем не виноваты и не заслуживают смертного приговора. Мы бы не стали убивать, например, собак, предположив, что в будущем они взбесятся и перекусают людей. Почему же тогда мы должны лишать жизни этих двух разумных и говорящих обезьян?
— Ваше преосвященство, вы хотите сказать, что у них есть душа? — удивился председатель комиссии.
— Этого я не говорил, — ответил кардинал. — Конечно, мир, описанный доктор Хаслейном, ужасен и недопустим. Но, однако, я не верю, что зло можно предотвратить еще большим злом. И может выйти так, что этим злом мы только поможем воплотиться будущему, из которого прибыли обезьяны. Всегда именно так и случается.
— Превосходная мысль, — усмехнулся Хаслейн, — но ваши рассуждения неверны. Если мы ничего не предпримем, тогда будущее, из которого прибыли обезьяны, наступит наверняка. Мы должны предотвратить его. Должны!
— Джентльмены! Леди! — пытался укротить разбушевавшиеся страсти Хартлей. — Как я понимаю, президент ждет нашего решения. Я предлагаю получасовой перерыв, а затем мы решим судьбу обезьян. Возражения есть? Нет? Тогда перерыв.
Но даже и спустя три дня, когда наконец решение было принято, единодушия среди членов президентской комиссии не было.
Наступил вечер, когда комиссия собралась в последний раз.
— Мне надлежит сообщить вам, — начал доктор Хартлей, — что президент принял рекомендации, выработанные комиссией. Первое: мы не обнаружили доказательств враждебности обезьян к человеческой расе, а также тому, что они являются непосредственной угрозой человечеству. Это заключение было принято единогласно. Второе: мы считаем, что шимпанзе-самец под именем Корнелиус не принимал участия в совершении преступлений против людей. Далее мы считаем, что он является и всегда являлся только ученым, глубоко и заинтересованно изучавшим историю исчезновения человеческой цивилизации. Он не виновен ни в чем таком, что бы заслуживало наказания. Это заключение также принято единогласно. Третье: мы считаем, что самка-шимпанзе по имени Зира виновна в действиях, которые, если рассматривать их объективно и по законам нашего времени, являются преступлением против человечества. Однако комиссия отмечает, что действия, совершенные Зирой по отношению к человеческим существам в ее времени, сейчас выполняются нашими учеными и врачами над телами животных по тем же мотивам. Также отмечаем, что Зира была до встречи с полковником Тэйлором уверена в том, что люди — это животные, лишенные разума.