— Я ухожу.
Мур подскочил к Бентли:
— Это невозможно. Отдавайте себе отчет. Теперь вы знаете, что такое Пеллиг, и поэтому не надейтесь, что Веррик позволит вам отсюда уйти.
— Вы нарушаете правила Конветета Вызова.
Бентли отыскал свою одежду в шкафу и начал одеваться.
— По правилам вы имеете право послать только одного убийцу. А ваш Пеллиг сфабрикован так, что, производя впечатление единственного, он…
— Спокойно, — остановил его Мур. — Это не ваше дело.
— Ваш Пеллиг целиком синтетический.
— Точно, — осклабился Мур. — Ну и что с того?
— Пеллиг — проводник. Вы начините его дюжиной первосортных умов и отправите в Батавию. После смерти Картрайта вы уничтожите Пеллига, а те, кто оживлял его, займутся прежней работой. Конечно, вы их хорошо отблагодарите.
Мур развеселился.
— Ваша идея превосходна. Только ведь мы уже пытались ввести в Пеллига одновременно троих людей. Результатом был полный хаос. Каждый тянул в свою сторону.
— Есть ли у Пеллига хоть какая-то индивидуальность? — спросил Бентли, продолжая одеваться. — Что происходит, когда в нем сидит чей-либо ум?
— Он возвращается к так называемой вегетативной стадии. Он не умирает, но нисходит до примитивного уровня, этакого сумеречного состояния.
— А кто был в нем вчера вечером?
— Один препротивный тип, сотрудник лаборатории. Пеллиг — идеальный проводник: он почти не привносит искажений.
Бентли устало сказал:
— Когда я находился внутри него, у меня сложилось впечатление, что я был не один. Пеллиг был со мной.
— Я чувствовала то же самое, — подтвердила Элеонора. — Мне показалось, что под мой костюм проникла змея. А ты когда это почувствовал?
— Когда смотрелся в зеркало.
— О, в эти моменты нельзя подходить к зеркалам! Я это поняла сразу же. Ты хоть сам мужского рода, а каково мне? Для женщин это чересчур жестокое испытание. Муру не следует использовать женщин в этом эксперименте. Велика вероятность шока.
— Вы хоть предупреждаете людей?
— У нас хорошо тренированная группа, — ответил Мур. — В последние месяцы через нас прошли десятки людей. Большинство не выдерживают. Спустя несколько часов после начала опыта экспериментаторы начинают переживать что-то вроде клаустрофобии, остается только одна мысль: выбраться. У них такое чувство, словно, их, как говорит Элеонора, обвила змея.
— Сколько человек в вашей группе? — спросил Бентли.
— Десятка два. Кстати, в ней и ваш друг Дэвис. Он нам очень подходит, невозмутим, спокоен, послушен.
— Этим, вероятно, и объясняется его новая классификация.
— Да. Все участники эксперимента вырастают на класс. Причем они ничем не рискуют. А если Пеллиг начинает фальшивить, мы отстраняем от опыта того, кто в данный момент в нем.
— Да… система, — пробормотал Бентли.
— И пусть кто-нибудь докажет, что мы нарушаем правила Конветета, — воодушевился Мур. — Наше ведомство изучило всю подноготную. Никто не сможет к нам придраться. Закон требует, чтобы в деле был только один убийца, избранный Конвететом. Кейт Пеллиг избран Конвететом. И он один.
— Не понимаю преимуществ вашего метода.
— Вы все поймете, — сказала Элеонора. — Мур все объяснит вам.
— Только после того, как я поем, — согласился Бентли.
Они отправились в столовую. Заметив Пеллига, сидевшего за столом рядом с Верриком, Бентли замер на месте.
— Что с тобой? — спросила Элеонора.
— Кто сейчас в нем? — Тед указал на уплетающего эскалоп и картофельное пюре Пеллига.
— Какой-нибудь техник из лаборатории. Мы постоянно кого-нибудь в него направляем. Таким образом, мы лучше узнаем его, а это увеличивает наши шансы.
Они сели напротив. Бентли почувствовал тошноту. Так на него действовало присутствие Кейта Пеллига.
— Послушайте, — судорожно сказал Тед, — это еще не все.
Элеонора и Мур тревожно переглянулись.
— Я не чувствовал под ногами землю. Это был не бег. Я летал, — голос Бентли снизился до шепота. — Что-то произошло. Я был как фантом. Я двигался со страшной скоростью. Потом ударился о камин.
Бентли дотронулся до лба, но ни шишки, ни ссадины не обнаружил.
— Объясните, что это было?
— Все объясняется малым весом, — сказал Мур. — Тело у Пеллига очень легкое, и, кроме того, оно более подвижно, чем обычное человеческое.
На лице Бентли по-прежнему была гримаса недоумения, и Элеонора попыталась дать свое объяснение:
— Пеллиг, видимо, выпил коктейль из лекарственных трав перед тем, как вы вошли в его тело.
Ее перебил грубый голос Веррика:
— Мур, вы весьма сильны в абстракциях, — он протянул Муру пачку листков из металл-фойла. — Это конфиденциальные рапорты о Картрайте. Может, это не так уж и важно, но есть некоторые моменты, которые меня обескураживают.
— Какие? — поинтересовался Мур.
— Во-первых, у него есть правовая карточка. Это необычно для инка. Его шансы иметь карточку были так малы…
— С точки зрения статистики всегда существует вероятность…
Веррик пренебрежительно фыркнул:
— Ситуация гораздо интереснее, чем мы предполагаем. Проклятая лотерея! Какой смысл было хранить карточку, дающую один шанс из шести миллиардов, шанс, который никогда не выпадет? Инки, если у них не заберут карточку еще на Холме, обычно перепродают ее. Сколько она стоит?
— В пределах двух долларов, — отозвался Мур, — но цена растет.
— Вот видите, а Картрайт сохранил свою. И это еще не все, по данным рапортов в течение последнего месяца Картрайт купил еще, по крайней мере, полдюжины правовых карточек.
Мур подскочил:
— В самом деле?
— Быть может, — предположила Элеонора, — это для него просто амулеты?
Веррик взревел, как бешеный бык:
— Заткните ей рот. Я не хочу слышать об амулетах, — он ткнул пальцем в грудь девушки. — Зачем вы таскаете на себе эту саламандру? Снимите и выбросьте!
Элеонора в ответ лишь растерянно улыбнулась.
— У вас есть еще какая-нибудь информация? — спросил Мур.
— Недавно состоялось собрание Общества престонистов, — Веррик сжал кулаки. — Может, Картрайт нашел то, что искал и я и все кругом, — способ обуздать скачок? Если я узнаю, что в этот день Картрайт ждал уведомление…
— Что вы тогда сделаете? — быстро спросила Элеонора.
Веррик не нашел слов, чтобы ответить.
В столовой воцарилась тишина. Опустив голову, Веррик принялся за еду. Все последовали его примеру.
Покончив с ужином, Веррик обратился к Бентли:
— Вы хотите узнать нашу стратегию? Она такова. Как вы знаете, стоит телепату нащупать мозг убийцы, он уже не отпускает его. С этого момента убийца бессилен. О каждом его действии становится известно, едва он подумает о нем… И убийца не может реализовать какую-либо стратегию. Он под колпаком.
— Этим самым телепаты принудили нас прибегнуть к Минимаксу, — вступил в разговор Мур. — Телепаты, пресекая любую стратегию, вынуждают нас действовать, подчиняясь случаю. Надо, чтобы вы не знали, что станете делать в следующий момент, то есть вы всегда должны действовать вслепую. Проблема в том, чтобы выработать недетерминированную стратегию, которая приведет вас к цели.
— Раньше, — продолжил Веррик, — убийцы искали способ, позволяющий принимать непредсказуемые решения. Это была своеобразная стратегическая игра в убийство. На шахматной доске можно составить большое число комбинаций, предоставляющих массу решений или комбинаций решений. Убийца бросал жребий, читал результат и поступал соответственно разработанному коду. Телепаты не могли знать, какой номер выйдет.
Но и это не всегда срабатывало: убийца следовал тактике Минимакса, но телепаты ведь тоже играли! Их восемьдесят, а убийца — один. Статистически он должен был проиграть, за исключением очень редких случаев. Де Фаллье, например, удалось проникнуть в Директорию. Открывая наугад «Закат и падение Римской империи» Гиббона, он натыкался на правильные решения.