Джонсон вышел и вернулся с бутылкой.
- Полагаю, больше мы на ночь ничего не получим, - сказал он. - Старая стерва содрала десятку за этот самогон. У этих деревенских олухов хватает ума, когда надо сорвать куш.
Он глотнул из горлышка, содрогнулся и вытер рот тыльной стороной ладони.
- Говорил же, самогон! Хотите хлебнуть?
Кул отказался.
- Я ложусь спать.
- Не договорились с крошкой?
- Нет.
- Черт побери, что с вами происходит? Она - лакомый кусочек, сердце перцем, скажу вам, - Джонсон снова глотнул из горлышка. Его лицо побагровело, глаза припухли и налились кровью. - Может, пойти поискать фермерскую дочку? Или позвонить Доре? Я как-то с ней встречался в здешнем городке. Оторва - будь здоров.
Кул разулся и рухнул на одну из продавленных кроватей. По крыше барабанил дождь. Убогая постель вполне его устраивала. Сейчас ему было не до комфорта. Он отчаянно хотел отдохнуть и выспаться, и кровать коварно раскрывала объятия. Но он не решался отключиться. Пистолет давил в кармане, заставляя помнить, что странные люди втянули его в опасное бегство, которое неизвестно чем кончится.
При свете керосиновой лампы он следил, как Джонсон продолжал сосать бутылку, пока внезапно его не сморил сон.
Проснулся он от прикосновения руки Джонсона к своей груди. Когда Кул приподнялся, здоровяк неуклюже отпрянул от его постели и ухмыльнулся. Кул положил руку на маленький пистолет.
- Тебе что-то нужно?
- Ничего, приятель.
- Тогда оставайся на своей половине комнаты.
Керосиновая лампа все ещё горела. Джонсон прикончил бутылку и был пьян - или притворялся пьяным. Письмо все ещё оставалось в кармане Кула. Он ощупал его и заметил, что Джонсон за ним наблюдает. Пилот хотел украсть письмо, Кул был в этом уверен.
Но Джонсон рыгнул и зигзагами поплелся обратно к бутылке. Кул снова лег, но расслабиться не мог. Но бодрствовать тоже было выше его сил. Он снова задремал, хотя и неглубоким сном. Мысли баламутили призраки, гонявшиеся друг за другом по темным коридорам памяти.
Внезапно приподнявшись, Кул обнаружил, что Джонсон исчез. Где-то спорили приглушенные голоса. Лампа погасла, в комнате царила тьма. Он все ещё лежал, прислушиваясь к шуму голосов, то затихающему, то вновь нараставшему. Голоса доносились из номера Серафины, но он не мог разобрать ни слова.
Он с трудом сел. В комнате было холодно и сыро. Он подумал о бутылке, которую прикончил Джонсон, и явно одолевавшей его похоти. Так или иначе, они с Серафиной теперь зависели от этого скота: без Джонсона им никуда не улететь. Кул решил, что Джонсон мог достаточно выпить, чтобы покуражиться перед девушкой.
Кул обулся. Стояла глухая тьма, но дождь больше не стучал по крыше. Он почти физически ощущал, как давят на него, берут в кольцо безмолвные, окутанные мраком горы. Он прислушался к тихим спорящим голосам. Несмотря на приглушенный тон, он уловил гнев и резкий отпор Серафины. Что-то упало и разбилось, раздался звон стекла.
Светящиеся стрелки часов на запястье показывали заполночь.
Он нащупал дверь и вышел. В одном из окон фермы мерцал желтый свет, но неоновая реклама погасла и вокруг лежала глубокая тьма. Светилось лишь окно Серафины; из-под занавески пробивался желтый луч.
Едва Кул шагнул к её двери, как раздался приглушенный вопль и шум схватки. Он толкнул незапертую дверь и влетел внутрь.
Горела керосиновая лампа, вроде той, что у них в номере; её желтый свет жарким блеском отливал на багровой физиономии Тока Джонсона. В комнате царил ужасный беспорядок, постель разбросана, пепельница опрокинута на затертый ковер.
Серафина забилась в угол; со странной смесью ненависти, страха и ярости на лице она отбивалась от Джонсона, давшего волю рукам. Девушка явно легла спать в тонкой пижаме. Джонсон застал её врасплох и сорвал жакет с плеч, наполовину обнажив теплое тело. Прерывистое дыхание вздымало её грудь. Длинная кровоточащая царапина разукрасила физиономию Джонсона, но и девушки одна сторона рта распухла.
- Отпусти ее! - рявкнул Кул.
Джонсон развернулся, широко разинув слюнявый рот; его вело из стороны в сторону.
- Иди спать, красавчик! Это мое.
Серафина пыталась прикрыть наготу, глаза её были полны мучительного замешательства.
- Питер, он пьян. Он ничего не понимает...
Джонсон ринулся на Кула, размахивая пустой бутылкой, внезапно оказавшейся в его руке.
- Я убью этого ублюдка!
- Брось! - крикнул Кул.
- Иди ты к дьяволу!
Джонсон замахнулся. Кул шагнул навстречу, отбил его удар и тут же вогнал правый кулак в толстое брюхо. Джонсон с хрипом выдохнул воздух, по подбородку растеклась слюна. Он отлетел к кровати, выпрямился и уставился на Кула. Потом опять пытался перейти в атаку, и Питер снова его ударил, сам того не желая, но не видя иного способа его усмирить.
Джонсон рухнул на четвереньки и замотал головой.
- Не надо больше, - попросила Серафина.
- Ладно.
- Заберите у него оружие.
Про оружие Кул ничего не знал. Он нагнулся над Джонсоном, но тот внезапно ожил, схватил Питера за ноги и рванул. Оба рухнули на пол, причем Джонсон оказался сверху и пнул противника носком ботинка в голень. Кул выгнул спину, сбросил толстяка с себя и отковылял в сторону. Теперь он увидел оружие: из кармана пилота торчал тяжелый "кольт" сорок пятого калибра.
Джонсон отбросил бутылку и как раз пытался выхватить револьвер, когда Питер наступил на его запястье. Пилот взвыл от боли. Револьвер отлетел в сторону девушки, она забыла о разорванной пижаме и поспешно его схватила.
- Кольт я оставлю кольт у себя, - заявила она. - А его заберите.
- Пошли, - буркнул Кул.
Держась за запястье, Джонсон поднялся на ноги. Его опухшие глаза почти закрылись. Пошатываясь, он переводил взгляд с Серафины на Кула и обратно. В комнате на мгновение повисла тишина.
- Ты прелесть, крошка. И в один прекрасный день...
Кул бросил:
- Заткнись и пошли отсюда.
- Ублюдок, - буркнул Джонсон.
Судя по тому, как девушка держала револьвер, она знала, как с ним обращаться.
Джонсон качнулся к двери, рванул её на себя и вывалился наружу. Кул бросился за ним.
- Питер, - окликнула Серафина.
Он задержался и заверил девушку:
- Больше он вас беспокоить не станет. Во всяком случае, сегодня.
- Я знаю. Он просто перепил, в этом все дело. Мне очень жаль.
Ее лицо пылало. В мягком свете кожа её казалась теплой и шелковистой. Кул и не подозревал, как она хороша.
Отбросив эту мысль, он напомнил себе, что у него и так хватает проблем. А она сказала:
- Я хочу поблагодарить вас, Питер. Не возражаете, если мы перейдем на "ты"? Теперь мы достаточно хорошо знаем друг друга, верно? Ток иногда неуправляем, и мне жаль, что он где-то раздобыл бутылку.
Кула заинтересовало, не повлияла ли бутылка самогона на планы девушки. С оружием Джонсон был хозяином положения, так что Питер был просто признателен слабости этого нахрапистого наглеца, которая привела его в комнату девушки.
- Теперь с вами все будет в порядке? - спросил он.
Она улыбнулась и чуть приподняла револьвер.
- У меня есть эта штука. Ничего бы не случилось, если бы ты мне доверял. Мой маленький пистолет ещё у тебя? Когда он достал пистолет из кармана, её улыбка на миг поблекла, но тут же расцвела снова.
- И письмо тоже?
- Да.
- Ты над ним думал?
- Над письмом? Нет, для меня в его содержании нет смысла. Не понимаю, как оно может помочь Гедеону.
- Дай его мне, я разберусь.
Кул покачал головой.
- Когда мы будем в Гватемале.
- Дай сейчас же, - резко потребовала она.
Он покосился на револьвер в её руке.
- И не пытайся, крошка. Не сейчас. Ток хотел вытащить его у меня, но был слишком пьян. Не следовало поручать ему такое дело. Но больше я не лягу спать и не отдам письма, пока мы не окажемся за границей, понятно?