Выбрать главу

Они остановились, Кул спросил:

- Кто здесь живет?

- Никто, - сказала Серафина. - Дом пуст.

- Чей он?

- Он принадлежал моей сестре.

Девушка повернулась к Джонсону.

- Когда будешь в Сан-Хосе, иди на Калле Барриос, двадцать девять. Расскажи, что произошло и попроси машину. Они будут счастливы оказать услугу. Хозяина зовут Хейнкельман. Он о тебе позаботится. Мы будем ждать тебя утром.

- В доме есть что-нибудь выпить? - спросил Джонсон. - Мне не мешало бы промочить горло.

- Не теряй времени, - отрезала Серафина. - Путь предстоит долгий и трудный.

Джонсон лениво повел глазами от девушки к Кулу.

- Ага. И до утра не возвращаться...

- Пожалуйста, уйди, - взорвалась Серафина.

Пилот выплюнул на песок недокуренную сигарету. В лунном свете он казался опасным первобытным дикарем, широкое лицо блестело от пота. Кул ждал, напрягшись. Джонсон явно напрашивался на неприятности: его недвусмысленные намерения в отношении девушки откровенно проступали в маленьких горящих глазах.

Серафина смерила его холодным взглядом. И он пожал плечами, вновь рассмеялся и внезапно побрел прочь по колее, проложенной машиной. Когда ночь внезапно его поглотила, Серафина взяла Кула за руку и повела в темный и молчаливый дом.

Он сидел на пляже и наблюдал, как на морской глади мерцает зыбкая лунная дорожка. Прошло полчаса. Дом оказался маленьким, компактным, удивительно аккуратный, с автономным электрогенератором, холодильником, в котором нашлись холодное пиво и ветчина, со свежей водопроводной водой, подведенной от источника в гуще джунглей. Преувеличенная современность неожиданной роскошной обстановки заставлял вспомнить о голливудских фильмах. В доме были две спальни, ванная, кухня и обширная гостиная, выходившая к морю.

Пока Серафина переодевалась, Кул, подчиняясь неожиданному порыву, исследовал шкафы. Однако в них не нашлось ничего интересного, кроме нескольких легких шелковых платьев и льняного мужского костюма. Костюм был ему слишком велик, и карманы его оказались совершенно пусты.

Потом они выпили пива и подкрепились сандвичами, а дом тем временем наполнял свежий воздух. Внутри было ещё слишком жарко, и все же, прежде чем выйти на улицу, он долго стоял перед портретом на стене гостиной. Серафина застала его в этой позе, когда вышла из ванной в махровом халате. Ее каштановые волосы были собраны в пучок, венчавший аккуратную головку.

- Не одобряете?

Он отмахнулся.

- Просто не ожидал увидеть здесь портрет папаши Мао.

- Остался от сестры. В студенческие годы Мария водилась с крайне левыми. Использовала дом для их мероприятий. Бедная Мария жить не могла без интриг.

- Вы мало мне о ней рассказывали.

- А особо рассказывать нечего. Дело о её смерти выглядит очень простым. Именно здесь нашли её тело.

- В этом доме? - удивился Кул.

- Да. И с ней был Гедеон.

- Так утверждала полиция?

Кул с интересом осмотрел комнату, взволнованный мыслью, что совсем недавно здесь был Гедеон. Правда, это ещё не приближало его к цели. Но он знал, что без девушки и сюда никогда бы не попал.

- Расскажи мне об этом все, только честно, - попросил он. - Ты слишком многое скрываешь.

Серафина улыбнулась.

- У нас для этого вся ночь впереди. Успеем наговориться, прежде чем Ток доберется до Сан-Хосе. Потом, найдя Хейнкельмана в кафе, Ток решит передохнуть, чтобы пропустить несколько рюмок. Пока он вернется, солнце достигнет зенита.

При взгляде на её стройную фигуру в махровом халате Кул неожиданно поймал себя на том, что прикидывает, надето ли что-нибудь под халатом. И решил - нет.

Потом он подумал о её сестре, явной левацкой фанатичке, и о том, что привело Гедеона в их компанию. Кул никогда не уделял внимания таким проблемам; разве что изредка читал в газетах или слышать разговоры на совещании у Хэнка Джордана, где собиралась вся верхушка агентства. Политикой мог интересоваться кто угодно, только не он.

Сейчас он сидел на пляже и смотрел на море. Плечо Серафины слегка прислонилось к нему. Ее лицо в лунном свете казалось удивительно красивым, и он вдыхал аромат её духов, её свежей молодой кожи.

- А ты не разделяла интересов Марии? - спросил Кул.

- Только в одном, - чуть слышно шепнула она. - Она хотела Гедеона и его заполучила. Я же только хотела. Политика меня не интересовала. Я просто его любила.

- Ты говоришь так, словно умер.

- И так может быть. Но я не о том. С тех пор, как я отправилась на север к тебе за помощью, со мной что-то случилось. И это меня смущает.

По тебе не скажешь, - подумал Кул. Более хладнокровной женщины он в жизни не видел.

- Что именно?

- Гедеон и ты... Я его больше не люблю.

- С чего вдруг?

- Я должна сказать?

- Да.

Ее глаза влажно блестели в лунном свете, её пухлые губы призывно шевельнулись. Его потрясли искорки слез на её щеках. Прибой разбивался о берег с баюкающим звуком, ночь была полна нежных и грустных запахов и звуков моря и джунглей. Вокруг царил покой, однако страдание посетило и этот белый дом на берегу. Эх, хорошо бы здесь пожить, порисовать. Эта мысль вернула его назад, к портрету в доме, и он захотел узнать причину слез Серафины.

- В чем дело?

- Нет, я не могу...

- Это из-за Гедеона?

- Нет, не из-за него. Конечно, я буду делать все, чтобы ему помочь, но теперь мне это не кажется так безумно важным. Когда я вижу тебя, я почти сожалею, что втянула тебя в опасную затею. Ты такой же смелый и впечатлительный, как Гедеон, но, кроме того, ты очень мягкий и чувствительный. Гедеон был весьма толстокож и никогда не догадывался о моих чувствах. Сейчас я сижу рядом с тобой, смотрю на море и я счастливой.

- И все же ты плачешь.

- Да, плачу.

Он поцеловал её и почувствовал, как она задрожала всем телом. Ее губы были прохладными, мягкими, влажными. Обвив рукой его шею, она с нарастающей требовательностью потянула его голову вниз, к себе. Кул чувствовал, что задыхается. Странно, но в самый пикантный момент он вспомнил о Джонсоне и выпрямился.

Серафина вглядывалась в него светящимися глазами. Он видел, как взволнованно вздымается её грудь.

- Что случилось? - прошептала она.

- Ничего.

- Мы одни. Ты сейчас в другом мире, и кругом никого. У меня такое чувство, будто нет ни вчера и не завтра. Разве с тобой не то же самое?

Он не ответил, отодвинулся и уставился на море.

- Ты думаешь про Гедеона и меня?

- Допустим, - согласился он.

- И сердишься, потому что я ко-что от тебя скрыла?

- Да. Но сержусь я не на тебя. Если бы ты не появилась, я бы просто никогда не узнал про Гедеона. И никогда бы не смог ему помочь.

- Ты его очень любишь, верно?

Он кивнул, и она пообещала:

- Ты скоро его увидишь, может, даже завтра. А теперь...

Он знал, о чем пойдет речь.

- Теперь я хочу получить письмо.

Кул протянул конверт двухлетней давности, заготовленный ещё в Филадельфии. Она явно узнала почерк Гедеона, но вряд ли при лунном свете могла разобрать дату почтового штемпеля. Пальцы её дрожали, когда она перевернула конверт и улыбнулась.

- Спасибо, Питер.

- Ты собираешься его вскрыть?

- Потом, - отмахнулась она.

Кул гадал, что случится, когда она обнаружит обман.

Махровый халат соскользнул, и её нежная кожа золотилась в свете луны. Он вслушивался в звук прибоя и шепот джунглей за спиной и думал, что она права. Что-то было в этом уединенном месте, отделенном от остального мира; для этой страны сонного лотоса времени не существовало.

Интересно, входила ли в её планы ночь с ним наедине? Ведь они могли пойти вместе с Джонсоном, проделав весь путь до города втроем. Сейчас было уже слишком поздно. Однако он не возражал, когда она отправляла Джонсона, хотя ему и в голову не приходило, какую цель она себе поставила. Он просто готов был подчиниться, как подчинялся всем её решениям с самого начала.