— Из Петербурга.
— О-о! — обрадовался сержант. — Вот именно «Путешественников из Петербурга в Москву» я и люблю больше всего. Истеричных и нежных питерцев я очень люблю по субботам на завтрак… Через две недели ты войдешь в состав моего меню.
— Я постараюсь прокиснуть за это время, — пообещал Туманов.
— Отставить разговорчики!.. Продолжим… Моя фамилия — Зуев. Сержант Зуев. Обращаться ко мне следует — «товарищ сержант». Подходите строевым шагом, прикладываете руку к головному убору и докладываете: «товарищ сержант, разрешите обратиться, курсант такой-то…» Получая ответ, опять отдаете честь и быстро удаляетесь. «Быстро» — потому что я ненавижу, когда ко мне обращаются с чем бы то ни было… Я — сержант первого взвода, всего в роте будет шесть взводов, в каждом по четыре отделения. У каждого отделения будет свой сержант. Перво-наперво вы должны запомнить фамилии и звания своих командиров, номер части, роты и отделения. Таким твердолобым баранам, как вы, это будет сложно, но вы постарайтесь, иначе мне, и прочим сержантам придется вам в этом помочь. Второе: ни о чем увиденном или услышанном на территории дивизии вы не должны писать в письмах. Для родных и друзей вы служите во внутренних войсках и занимаетесь обычными общевойсковыми задачами. Если я хоть раз узнаю о том, что какая-то «медная голова» хвастается в письме, что служит в дивизии особого назначения, я заставлю его написать ровно сто таких писем и съесть их, запивая компотом. А компот у нас… Впрочем, попробуете сами… Увольнений за территорию дивизии у нас нет. В исключительных случаях, когда кому-то из вас удивительно повезет — а это невозможно — увольнения будут выдаваться на два часа, для того, чтобы успеть добежать до дивизионного или полкового магазина… Но, как я уже говорил, это маловероятно. Отпусков у нас, как таковых, нет. Чтобы получить отпуск, вам надо, как минимум, лечь грудью на амбразуру вражеского дзота. Но в этом случае отпуск вам не понадобится. Это все я говорю вам для того, чтобы вы выкинули из своих голов мысли о какой бы то ни было «расслабухе» в течение этих двух лет. У вас, конечно, будет и личное время. Примерно дважды в день, по полчаса. Но заверяю вас: оно пойдет исключительно на то, чтобы закрепить навыки, полученные в часы служебной подготовки. Двадцать три часа в сутки вы будете учиться стрелять, как ковбои, и бегать, как ковбойские лошади, а этот один, оставшийся от суток час, вы будете мечтать о том, чтобы вас кто-нибудь пристрелил из милосердия. Это ваши перспективы. Чтобы не травмировать вашу психику, я не рассказал и сотой доли того, что с вами будет происходить в этой роте. Об этом вы узнаете позже, на своей шкуре… Но у вас есть и другой шанс. В течение этих двух недель вы можете подать рапорт о переводе вас рядовыми в полк. Там ненамного легче, но все же легче. Самые проницательные, быстро соображающие что к чему могут сделать это прямо сейчас. С менее проницательными я буду работать ближайшие полгода… Кто хочет избежать подобной участи — шаг вперед!
Рота напряженно молчала. Сержант обвел глазами строй и криво усмехнулся:
— Не верите… А зря… Я предупреждал вас честно… Я довел до вас основные пункты, которые вам предстоит знать на сегодняшний день. Остальное вы узнаете в течение ближайшего времени. Сейчас вам дается десять минут на туалет и ровно через десять минут вы должны стоять в полной готовности на этом самом месте для выхода в столовую. После завтрака состоится распределение по взводам. Разойдись!
Полковая столовая занимала двухэтажное здание на другом конце полкового плаца. Из распахнутых дверей на новобранцев пахнуло странной смесью хлорки, мыла и кислых щей.
Усевшись на длинную, деревянную скамью, Туманов заглянул в стоящий на столе котел и поморщился: завтрак состоял из неаппетитной, зеленовато- сухой гороховой каши, которую он не переносил с детства. Размазав малюсенький кусочек масла по толстому ломтю хлеба, он размешал сахар в алюминиевой кружке с чаем и вздохнув, принялся за нехитрую трапезу. Большинство новобранцев, еще не успевших забыть вкус домашней пищи, так же отодвигали от себя тарелки, ограничиваясь чаем и хлебом. Зуев с ироничной улыбкой наблюдал за их недовольными лицами.
— Р-рота! — скомандовал он. — Закончить прием пищи! Встать! На выход шагом марш! Построение на плацу.
Дождался, пока бестолково суетясь, солдаты образуют некое подобие колонны, и скомандовал:
— Шагом… марш! Раз-два, левой! Раз-два, левой! Раз-два, левой' Песню… запе-вай!..
Рота «застенчиво» молчала.
— Стой! Разойдись! На исходную, бегом… марш! Стройся! Равняйсь! Смирно! Шагом… марш! Раз-два, левой! Песню… запе-вай!
И вновь не нашлось смельчаков продемонстрировать свои вокальные данные.
— Стой! Разойдись! На исходную бегом марш! Стройся! Равняйсь! Смирно! Когда я говорю «запевай!» это значит, что я должен услышать от вас некое подобие «песни, довольных своей жизнью солдат». Я не требую от вас арии, но какой-то звук от этой колонны шагающих «валенков» исходить должен… Кто хорошо поет?
— Утесов, — не удержался от старой шутки Туманов.
Но Зуев попался на приманку. Подозрительно покосившись в сторону Туманова, он скомандовал:
— Р-рота! Шагом… марш! Раз-два, левой! Утесов, запевай!..
Рота грянула смехом так, что стекла в ближайших казармах жалобно задребезжали.
— Стой! Разойдись!.. Туманов, ко мне! Слушай, ты… сгусток энергии!.. Впрочем, ладно, мы вернемся к этому позже… Рота, стройся! В казарму, бегом, марш!.. Построение у поста дневального через пять минут!
Не успели солдаты изобразить подобие строя, как двери комнаты офицеров распахнулись и перед солдатами встали семь крепких, высоких офицеров в серо- зеленой форме.
— Рота, равняйсь! Смирно! — скомандовал Зуев и сделав три строевых шага к усатому капитану, вскинул руку к пилотке:
— Товарищ капитан! Четвертая учебная рота построена для утренней поверки.
— Вольно, — разрешил капитан. — Здравия желаю, товарищи курсанты!
— Здравствуйте, — вразнобой поздоровались новобранцы. — Добрый день…
Капитан с трудом сдержал улыбку.
— Я поздравляю вас со вступлением в ряды нашей славной, орденоносной дивизии! -
— Спасибо, — вежливо ответила рота.
Туманов заметил, что щека у Зуева задергалась, словно от нервного тика.
— Моя фамилия Краснодеревцев, — сказал капитан. — Я командир роты, в которой вы будете проходить курсы подготовки сержантского состава. Сразу хочу заверить вас, с замиранием сердца ожидающих расписанной прессой «ужасов дедовщины» — этого «зверя» у нас нет… У нас есть куда более страшный зверь — «уставщина». Что это такое, вы поймете чуть позже. Но, во всяком случае, стирать чьи-либо портянки вам не грозит. У вас попросту не будет ни сил, ни времени заниматься подобными вещами. Правила у нас строгие. Хотите прижиться — забудьте о существовании иного мира, нежели военный. Мы не садисты, и не испытываем наслаждение от того, что доставляем вам боль и лишения, но мы будем это делать, для того, чтобы воспитать из вас первоклассных бойцов… В первую очередь — бойцов, во вторую — солдат. С этого дня, каждый из вас — совершенная, боевая единица. Через полгода вы должны стать вдвое лучше любого солдата полка, потому как вы готовитесь для того, чтобы командовать ими, распоряжаться их жизнью и здоровьем. Чтобы достичь этого, вам придется заниматься вдвое больше ваших товарищей, направленных в роты. Вот такую задачу нам с вами и предстоит выполнить. Как показывает практика, добрая треть из вас «отсеется» и будет направлена в роты еще до того, как завершится курс подготовки. Как вы узнаете в дальнейшем, нашей дивизии приходится выполнять боевые задачи особого назначения. Многие солдаты не выдерживают, срываются, сходят с ума, калечатся и даже погибают. Каждая поблажка, которую мы вам дадим — первый шаг к вашей гибели. Поэтому поблажек не ждите… Теперь приступим к распределению. Первый взвод. Командир взвода — старший лейтенант Пензин. Замкомвзвода — сержант Зуев. Командир первого отделения — сержант Сибирцев… Кого сейчас назову по фамилии, должен громко ответить — «я!» и сделать шаг вперед…