— Как же, черт побери, ты сумел добраться сюда из Кхокарсы?! — вскричал он.
— Сама Кхо гласом божьим приказала мне вернуться в город, — сказал Хэдон. Оставалось лишь исполнить ее прорицание, и вот, хотя путь был долог и опасен, мы здесь.
Таможенник не стал допытываться, что это за прорицание. Неучтиво выспрашивать о делах, к которым причастна Богиня.
— Сложись дела чуть по-иному, — сказал таможенник, — вы как раз могли угодить в лапы пиратов. Они готовились к операции — штурмовать форт и ворваться в центральную крепость. По счастью, из Опара для укрепления порта на подобный случай прислали три сотни солдат. Мы перехватили микавуру издалека, и гарнизон, сделав вылазку, атаковал их в лоб. Микавуру пробивались назад, к судам, но понесли тяжелые потери. Сорок пиратов мы захватили в плен, — большинство из которых раненые.
Хэдон не спросил, что станется с пленными. Он знал, что от главарей под пытками попытаются выведать замыслы будущих нападений. Истязание предводителей пиратов было обычаем, основанным на принципе обязательного возмездия. Получив от вожаков все возможные сведения, пиратов обезглавливали, а крепких рядовых пиратов как рабов посылали на рудники в горы Опара. Тяжело раненных и непригодных для работ также убивали.
— Вы самые последние, кто прибыл сюда из Кхокарсы, — сказал таможенник. — Мы изголодались по новостям.
Хэдон объяснил таможеннику, что владеет одними лишь слухами. Он был слишком оторван от событий и потому не может ничего толком рассказать. Ответ никого не убедил. Люди хотели слышать все — факты, предположения, толки и даже очевидную ложь. Прибывшая группа протиснулась через ворота и в храм, где Хэдон впервые за последние годы увидел главную жрицу, Клайхи. Она была столь же прекрасна, как в ту ночь, которую они провели вместе, ночь накануне отбытия Хэдона на Великие Игры в город Кхокарса. Она немного пополнела, ее высокая грудь чуть обвисла, но крупные серые глаза, широкие темные брови, прямой узкий нос, полные губы, округлый подбородок — все это составляло одно из самых притягательных и чувственных лиц, когда-либо виденных Хэдоном.
Она улыбнулась Хэдону и поднялась с инкрустированного бриллиантами кресла. На голове жрицы покоилась высокая золотая корона тонкой работы, украшенная девятью изумрудами на зубчатых краях, в руках четки из изумрудов и рубинов, юбка до лодыжек из белой ткани. Пояс из золотых звеньев с украшениями из мелких рубинов. На оголенной груди нарисованы концентрические круги: красный, белый и голубой, с сосками — алыми центрами. В правой руке жрица держала длинный жезл из дерева дуба, ввозимого из Кхокарсы. На верхнем конце жезла вырезано изображение Кхо в виде женщины с крупным курдючным задом и с головой гиппопотама.
— Трижды благословенный Хэдон из Опара! — воскликнула она. — Тот, который по справедливости должен быть императором, но которому Кхо велела не претендовать на этот титул! Трижды желанная Лалила из-за Звенящего Моря, Морская колдунья! Добро пожаловать также и твоей дочери, о которой мы много слышали, и вашему еще не рожденному чаду, о котором мы еще много услышим. Добро пожаловать и маленькому человеку, хотя он и заявляет, что он враг нашего пола, и Кебивейбесу, барду, который станет великим!
Хэдон не удивился таким восторженным приветствиям. Разведывательная система жриц была превосходна и потому следовало ожидать, что Клайхи хорошо осведомлена о его группе и его, Хэдона, миссии. Слишком мало он мог рассказать ей нового, помимо приключений в Ребхе и последующих событий.
Недавно посвященные в жрицы внесли стулья, и теперь вся группа сидела. Абет забрали к другим детям в храме. Усталые гости с благодарностью приняли предложенное угощение, включавшее также медовый напиток и вино. Клайхи все расспрашивала Хэдона. Наконец он наелся и напился вволю, да и рассказывать более нечего. На какое-то время наступило молчание, нарушаемое лишь отрыжкой гостей, вежливо показывающей, что пища была отменной.
Наконец Клайхи сказала:
— Я уже послала гонца в Опар известить Королеву, что ты и Лалила здесь. Гонец сообщит весть только самой Королеве. И я велела Кахели (таможеннику, с которым беседовал Хэдон) никому не сообщать, что вы прибыли.
Хэдон встревожился:
— Почему?
— Король Гамори узнал, что ты на пути сюда. Агентов у него хватает, и они далеко не все из жрецов Ресу. Видишь ли, Хэдон, раскол, раздирающий Империю в Кему, действует и здесь. Гамори крайне честолюбив, как и Минрут, и он тоже желал бы вознести Пламенеющего Бога над Великой Матерью — не из соображений веры, а исключительно для удовлетворения своих амбициозных планов. Но у нас тоже свои шпионы, и нам кое-что известно о том, что происходит между Гамори и младшими жрецами Ресу. Знаем мы и то, что ненавидящие Гамори подчиняются его жене. С некоторых пор Гамори и наша верховная жрица, Королева Фебха, более не живут вместе. Они расстались после нескольких лет несчастливого супружества, поссорившись на почве политики и относительно статуса короля и королевы, мужчины и женщины. Сейчас Гамори живет в Храме Ресу и уже год, как не делил с королевою ложа. Он лишь появляется с нею, представительствуя на государственном уровне.
Как ты хорошо знаешь, Гамори никогда не любил твоего отца, Кумина. Это началось с того сражения в туннелях против грабителей, когда был убит старый король, первый супруг Фебхи. Еще до того, как твой отец потерял руку в битве, по словам Гамори, он хотел убить его. Отец твой утверждает, что по чистой случайности из-за слабого света в пылу сражения он принял Гамори за бандита. Объяснение вполне приемлемо. Зачем Кумину убивать одного из своих товарищей? Гамори утверждает, что он и твой отец сильно поссорились по какому-то неведомому поводу, и что Кумин именно поэтому хотел его предательски убить.
Какой бы ни была правда, Гамори впоследствии женился на Фебхе, сделался Королем и верховным жрецом и теперь мог без труда устраивать гонения на твоего отца. Лишь покровительство Фебхи спасло Кумина от обвинения в покушении на совершение убийства.
— Мне это слишком хорошо известно, — сказал Хэдон. — Отец был вынужден выполнять работу внутри Храма Кхо, который он редко отваживался покидать из опасения быть убитым людьми Гамори. Отцу, некогда одному из величайших нуматену Империи, пришлось подметать полы в храме. Не то, чтобы отец не был благодарен Фебхе за эту работу. Если бы не такая возможность, мы все умерли бы с голода. Гамори очень огорчился, узнав, что я оказался одним из троих юношей, удостоенных чести представлять Опар на Великих Играх. Он ненавидел всю мою семью из-за старого недоброжелательства к моему отцу.
— Вот почему Гамори не должен знать, что ты здесь, — сказала Клайхи. — Понимаешь ли, есть и другая причина, по которой Гамори не желает, чтобы ты добрался до Опара живым, или, если уж так случится, чтобы ты обрел приют в Храме Кхо. От своих шпиков он слышал о Лалиле, этой Морской Колдунье, о великой судьбе, что ждет ее ребенка. Слухи — несомненно безосновательные, — но, увы, убедительные — таковы, что ее дочь станет единственной правительницей Опара, и что никаких других королей не будет. Это нелепо, но Гамори напуган. Безрассудное животное — а кто он еще — Гамори не понимает, что ребенок не может представлять для него опасности: ведь он уже умрет до того, как девочка достигнет совершеннолетия.
С другой стороны, молва может в известной мере обернуться правдой. Если Гамори попытается причинить ей вред, его еще больше обуяют страхи якобы грозящей опасности: он вызовет противодействие, которого мог бы избежать.
— А что же делать нам? — спросил Хэдон.
— Вы останетесь здесь до наступления сумерек. И тогда со всеми предосторожностями вас под охраной отправят отсюда, тайно доставят в Опар и там — в храм Кхо. Только в Храме вы окажетесь в безопасности. Даже Гамори не осмелится нарушить его священность.