Венерианский пейзаж под низким сводом облаков, залитый рассеянным сумеречным светом, вызывал у землян щемящую грусть. Дожди без конца хлестали по серым просторам неглубоких океанов, и ветры постоянно пенили их. Берега почти повсюду резко обрывались нагромождением голых скал, но широкие мутные реки далеко выносили свои разветвленные дельты, где вызревал необычайно крупный и вкусный венерианский рис.
Молодые горы, едва затронутые эрозией, вздымали к облакам иглы черных и красных вершин. Экваториальные континенты сплошь были покрыты лесами из гигантских деревьев.
Венерианские города поражали своим блеском и красочностью. Афрои, построенная из мрамора, с ее широченными проспектами, огромными ступенчатыми террасами и великолепными памятниками, привольно раскинулась полумесяцем на берегу Казомирского залива Теплого моря. По сравнению с этой столицей даже Хури-Хольдэ казался захолустьем.
Меня приняли члены правительства Венеры. В отличие от Земли здесь не было Совета Властителей наук. Разумеется, некоторые Властители были родом с Венеры или с Марса, но они все входили в земной Совет — высшую инстанцию для всех планет.
Как и на Земле, я осмотрел гигантские космомагниты. Их было всего два, оба того же типа, что и у нас на Южном полюсе, поскольку на Венере нет ни полярных океанов, ни льдов. Для станций релейной связи, возводимых близ экватора, мы вынуждены были предусмотреть охлаждающие установки. Эти станции оказались необходимыми, потому что на Венере не было такой густой сети энергоцентралей, как на Земле.
Всюду работы шли полным ходом…
Неожиданно я получил приказ Совета вернуться немедленно в Хури-Хольдэ.
Фаталисты
Хани ждал меня в своей лаборатории. Его суровое, осунувшееся лицо говорило, что он смертельно устал. Без всяких предисловий он вдруг сказал:
— Орк, некий Кельбик, молодой ученый из Арекнара, несколько дней назад прислал нам подробный анализ состояния Солнца. Выводы далеко не радостные. Мы проверили все его расчеты. Взрыв Солнца распространится далеко за орбиты Нептуна и даже Плутона. Но это еще не самое худшее. После взрыва Солнце превратится в черного карлика!
— В черного карлика? Но ведь мы нашли всего две таких звезды в радиусе десяти тысяч световых лет!
— Да, но что делать? Нам не повезло. Вот расчеты. Зато у меня есть для вас другая, хорошая новость. Очевидно, до взрыва у нас будет на несколько месяцев больше, чем мы рассчитывали.
— Итак, к какой звезде мы направим свой путь? — спросил я. — К Этанору? Или к Белюлю?
— К Этанору. Попытаем сначала счастья у ближайшей звезды. Но пока у нас новые осложнения. Движение фаталистов ширится, и я уже не раз себя спрашивал: не подведет ли нас наше старое правило? Если бы мы только могли подробно и точно объяснить положение триллам!
Увы, скоро я убедился, что дело обстояло значительно хуже, чем думал Хани. Фаталисты, оставаясь пока что в тени, умело выдвинули на первый план другую группировку, так называемых экономистов. Экономисты, явно науськиваемые фаталистами, сеяли слухи, будто текны сознательно лгут, чтобы заставить триллов согласиться на безумный полет к другим звездам, который текны в действительности задумали только ради удовлетворения собственного любопытства. Вся беда заключалась в том, что мы ничего не могли как следует объяснить: мой собственный метод расчетов, благодаря которому я обнаружил, что Солнце скоро взорвется, был доступен лишь нескольким десяткам математиков на всей планете, а что касается кельбиковского анализа, то, едва познакомившись с ним, я понял, что даже мне придется над ним попотеть. Мы сами стали жертвами своей старой политики сознательного ограничения знаний масс. Теперь из-за нее мы не могли объяснить народу, насколько реальна была нависшая над ним угроза, причем объяснить так, чтобы нас поняли. Мало того — среди самих текнов лишь немногие могли усвоить выдвигаемые нами доказательства.