– Через десять секунд, – сказал Кельбик.
Я встал, поднял свой бокал.
– Друзья, тост Кальра, провозвестника – за прошедшие годы!..
– За этот час! – откликнулся Кельбик.
– За вечные дни грядущего, – тихо закончила Рения.
Мы выпили. Сначала тихо, затем все громче и громче, все мощнее и гуще запели сирены города, усиленные динамиками. Вой сирен терзал наш слух, как жалобный стон всей планеты, как безумные голоса машин, изнемогавших от непосильного напряжения. Откуда-то сверху, с купола Солодины, луч прожектора в последний раз осветил террасы, вырывая из темноты отдельные контуры и отбрасывая жесткие тени. Затем отовсюду взвились ракеты. Они взлетали в черное небо, рассыпая разноцветные искры, и тут же падали маленькими огненными кометами. И сразу все кончилось. Сирены умолкли, прожектор погас. Земля пересекла границу.
Мы долго сидели молча. Наконец я встрепенулся, взял Рению за руку.
– Довольно, пора спускаться! У нас еще много работы…
Прошло несколько недель, и мы уже удалились на безопасное расстояние, когда однажды в несусветную рань меня разбудил сигнал видеофона. На экране появилось взволнованное лицо Хани.
– Орк, скорее приходите, на Солнце замечены первые признаки начала реакции. Рения, ты здесь? Приходи тоже!
Мы торопливо оделись и бросились к лифту. Через несколько минут мы уже были у входа в центральную обсерваторию, где едва не столкнулись с взъерошенным и тоже полусонным Кельбиком.
Хани ожидал нас в окружении целого штаба своих астрономов. Он был в отчаянии. Я не стал тратить времени на утешения.
– Вы сказали: «первые признаки реакции». Почему так рано? Вы уверены?
Не говоря ни слова, главный астроном Керлан протянул мне фотоснимок, сделанный автоматической обсерваторией на Меркурии. Я склонился над снимком, а Кельбик рассматривал его через мое плечо.
– Ну что скажешь?
– Орк, ты знаешь, я ведь не астроном, дай мне показания спектрографа, клочок бумаги и компьютер, и я скажу тебе свое мнение.
– Как будто ничего страшного нет. Но ты прав, надо рассчитать. Что вы думаете об этом, Ртхал?
Ртхал, специалист по Солнцу, взял в руки фотографию.
– Согласно вашим расчетам, Орк, которые мы проверили и уточнили по методу Кельбика, первым признаком должно быть появление на Солнце особо темного, быстро увеличивающегося пятна с температурной инверсией. Вот серия снимков, на которых зафиксировано это явление.
Ртхал показал нам, как на снимках сначала появилось крохотное пятнышко, почти незаметное на солнечном диске, как оно быстро росло, а затем вдруг исчезло и сменилось расплывчатым светлым полем, особенно ярким в том месте, где первоначально находилось черное пятно.
– Все цифровые данные в вашем распоряжении, – закончил Ртхал.
– Хорошо. Установите прямую связь с генеральной вычислительной станцией. Пойдем, Кельбик!
Мы заперлись и тщательно проверили данные. Мы давно работали вместе, поэтому я усвоил его систему анализа, а он – мои, пусть более грубые, но зато более прямые и зачастую более быстрые способы исчисления. Часов шесть мы считали порознь, не отрываясь, разве что на пять минут, когда Рения приносила нам по чашке питательного бульона. Вычислительная станция выдала по нашим формулам результаты. Я поднял голову и взглянул на Кельбика. Лицо его было серым.
– Ты думаешь?..
– Я думаю, что если мы уцелеем, то только чудом!
– Черт нас всех побери, как же мы могли так ошибиться? Мы рассчитывали по крайней мере еще на полгода… А вместо этого-две недели!..
Кельбик горько улыбнулся в ответ.
– Все очень просто, и мы с тобой, Орк, можем утешаться тем, что это не наша вина. Ты, как и я, строил все расчеты, исходя из константы Клоба, неправда ли?
– Да, ну и что?
– Так вот, она неточна, друг мой. И неточность начинается с семнадцатой цифры после запятой. Я только что это проверил. Константой Клоба пользовались самое большее до двенадцатой цифры после запятой. Но в нашем случае получился кумулятивный эффект – крохотная неточность вызвала лавину ошибок. И вот вместо шести месяцев – две недели!
Я почувствовал себя разбитым.
– Значит, все наши усилия были напрасны? Неужели фаталисты правы?
– Нет, надеюсь, мы уцелеем. Для Венеры это будет труднее, потому что она отстает. Но, может быть, она тоже успеет, если немедленно увеличит скорость. Я сейчас посчитаю…
– А Марс? – спросил я бледнея.
На Марсе все еще работали археологические группы, которые должны были вылететь вдогонку за нами лишь через несколько месяцев.
– За четырнадцать дней, если они не будут терять ни минуты, может быть, им удастся опередить волну взрыва. Предупреди их немедленно, используй передатчик на волнах Хека!
Совет Властителей, получив наше сообщение, тотчас принял все необходимые меры. Геокосмосы заработали с большей нагрузкой, изыскатели на Марсе получили приказ возвращаться. Теперь оставалось только ждать. Через несколько часов Кельбик вернулся с целым рядом новых расчетов. Он убедился, что реальная отсрочка равнялась всего двенадцати дням!
Из четырех археологических марсианских экспедиций три сразу сообщили, что вылетают. Четвертая попросила разрешения задержаться на сутки, и я, еще раз предупредив об угрожающей им опасности, дал согласие. А как было не согласиться? Они только что обнаружили вход в подземный город и теперь пытались за оставшиеся часы осмотреть его я выяснить, что из находок можно спасти. Я разговаривал на волнах Хэка с главой экспедиции. Это был глубокий старец с длинными седыми волосами, звали его Клобор.
– Какое невезение, Орк! Мы нашли первый, почти не поврежденный марсианский город, и у нас всего одни сутки, чтобы его обследовать!
– Да, только двадцать четыре часа, и то на ваш страх и риск, – ответил я. – Но раз все участники вашей группы согласны… Однако помните: двадцать четыре часа, и ни минуты больше, если вам дорога жизнь!
Находка Клобора меня живо заинтересовала: я словно предчувствовал, что она сыграет огромную роль в будущем человечества, и весь день поддерживал с Марсом постоянную связь. Около пяти часов пополудни Клобор сообщил, что впервые за всю историю теперь можно наконец составить представление о физическом облике марсиан. Археологи нашли множество статуй, сфотографировали их на месте, затем тщательно упаковали и погрузили на большой экспедиционный космолет. Затем, в семь часов, – сенсация, как гром с ясного неба! На экране появилось лицо Клобора:
– Орк! Орк! Величайшее открытие! Марсиане посещали другие звездные миры!
– Откуда вы это знаете?
– Мы нашли фотографии, они прекрасно сохранились. Смотрите, вот они!
И на экране одна за другой начали появляться большие цветные фотоснимки, еще блестящие от закрепляющей эмульсии, которой их предварительно покрыли. Всего было около пятидесяти снимков различных планет, сделанных с большой высоты, и я убедился, что ни одна из наших планет никогда не могла так выглядеть.
– Снимки слишком подробные-такие не даст никакой супертелескоп. И речь может идти только о планетах иных звездных систем. Посмотрите-ка на эту фотографию!
Я увидел незнакомую планету, зеленую и синюю, с двумя спутниками. И хотя ничто не давало масштаба, мне она показалась примерно такой же величины, как Земля.
– А теперь взгляните на этот снимок-он сделан с небольшой высоты на ночной стороне.
На экране появилась темная равнина, усеянная пятнами света.
– Это города, Орк, города! Планета обитаема. Возможно, мы найдем снимки, сделанные на ее поверхности. Тут кипы документов, но мы грузим их не глядя. Нет времени!
Экран погас. Я сидел задумавшись. Итак, помимо Земли и неведомого мира, откуда явились друмы, в нашей Галактике были другие населенные планеты, другая разумная жизнь.
Около 21 часа, обеспокоенный молчанием экспедиции, я вызвал Клобора. Мне тотчас ответил капитан космолета, все еще стоявшего на поверхности Марса. Однако прошло довольно много времени, пока на экране не появилось лицо старого археолога.
– Я сам собирался вызвать вас, Орк! Мне нужно еще двадцать четыре часа дополнительно. Самое важное из всех открытий…