— О чем он пел? — спросила она шепотом.
— О жизни, мадемуазель. Это ритуальная песня восьмого дня перед праздником Трех лун. Завтра пропоют песнь большой охоты, послезавтра — песнь воина.
— Могу я их записать? Мне бы хотелось иметь их в моей фонотеке.
— На следующий год, если вы еще будете здесь.
— Вы бы могли меня предупредить!
— У меня они давно записаны. Если хотите, я перепишу их для вас. А теперь смотрите!
Старый вождь поднялся, в свою очередь, приблизился к костру и бросил в огонь горсть какого-то порошка. Над костром взвилось сине-зеленое пламя. Вождь пристально смотрел на него, пока пламя не опало. Затем он вернулся на свое место. Тогда встал один из юношей. Он обогнул костер, сел напротив группы девушек и запел веселую быструю песенку.
— О чем он?
— Хм, это трудно перевести. Он перечисляет достоинства красотки, в которую влюблен. В этот вечер, вечер Голубой луны, юноши сватаются к своим избранницам. Сейчас она ему ответит.
Ответ был коротким.
— Не повезло бедняге! Жалко его. Это Блей, он выбрал Энику, самую красивую девушку, но у нее жестокое сердце.
— Что же он теперь будет делать?
— Будет ждать до следующего года… или попытает счастья с кем-нибудь еще!
Второй юноша приблизился и сел напротив другой девушки. На этот раз ответ ее был долгим и явно благоприятным, и они ушли вместе.
— С этой минуты они считаются мужем и женой.
— А если родители не согласны?
— Они бы сказали об этом юноше заранее. Но, как правило, это не удерживает влюбленных.
Одна за другой так соединилось еще пар десять.
— Смотрите-ка, Эенко! Наконец-то он решился. Интересно, кого он избрал?
Великий воин явно колебался. Наконец он обогнул костер и сел перед Стеллой.
— Дьявольщина! Только этого не хватало! — процедил сквозь зубы Тераи.
Стелла не знала, куда деваться.
— Что же делать? — прошептала она. — Что он говорит?
— Женщина издалека, твоя кожа белее перьев ики, твои глаза сияют, как Голубая река, твои волосы желты, как лепестки теке! Ты не смертная, ты, наверное, богиня Синэ, сошедшая к людям, чтобы сводить их с ума. Скажи, кто твои враги, и я принесу тебе их окровавленные головы. Скажи, куда ты хочешь пойти, и я расстелю под твоими ногами ковер из драгоценных мехов и самых прекрасных цветов. Эенко великий охотник, в шатре твоем всегда будет лучшее мясо, и зубы твои никогда не останутся праздными. О богиня, сжалься над смертным, который тебя полюбил!
— Это очень красиво, Тераи, но у меня нет ни малейшего желания выходить замуж за этого… В общем за этого человека иного мира!
— Говорите что угодно, только нараспев. Я постараюсь выпутаться.
Эенко ждал: лицо его, освещенное отблеском костра, было печально и покорно.
— Скажите ему, что я не могу стать его женой, что моя религия запрещает мне выходить замуж за человека другого народа, что я сожалею об этом, потому что он великий охотник и воин… и потому что он очень красив, — закончила она вполголоса.
Тераи перевел. Эенко молча поднялся и исчез по другую сторону костра.
— Дело плохо! — буркнул Тераи. — Надо было мне подумать об этом раньше и не приводить вас сегодня к костру. И все из-за того, что вы чертовски красивы, — вы это знаете?
Она тихо рассмеялась.
— На сегодня мне хватило бы и одного признания. Но почему вы сказали, что дело плохо? Разве мне что-нибудь угрожает?
— Нет. Но я люблю Эенко. Это на самом деле великий воин, и он уже не молод. То, что для другого было бы обычным, ничего не значащим отказом, может его глубоко ранить. Эти ихамбэ очень самолюбивы и горды!
Огонь пожирал саванну. Он шел с запада, подгоняемый ветром, и дым клубился перед ним. Огненный вал шириной в десятки километров катился к оголенной бесплодной полосе у реки, которую ихамбэ использовали для загона с незапамятных времен, каждый раз вырубая заранее редкий кустарник. И перед этой стеной огня бежали животные, хищные и травоядные вперемежку, объединенные великим братством страха.
Тераи, выпрямившись во весь свой гигантский рост, стоял рядом со Стеллой на выступе скалы. Несмотря на то что они были довольно высоко, клубы горького дыма временами поднимались и сюда, и девушка спрашивала себя, как выдерживают этот ад охотники внизу, на равнине, где можно было задохнуться. Временами она видела, как они стреляли из луков по отставшим животным и как женщины тут же разделывали туши и бегом уносили шкуры и мясо, спасаясь от наступающего огня.