— Пожалуй, но ведь это займет дней десять — пятнадцать. А тем временем…
— А тем временем надо чем-нибудь развлечь этих сеньоров из замка. Погоди-ка!
Я бросился в госпиталь, где еще отлеживались Бреффор и мой брат.
— Послушай, Поль, — спросил я, — ты сможешь построить римскую катапульту?
— Конечно. Но для чего?
— Чтобы обстреливать замок. Насколько она бьет?
— О, все зависит от веса снаряда. В общем от тридцати до ста метров. Хватит?
— Хватит! Делай чертеж.
Вернувшись к Луи и Мишелю, я изложил им свой план.
— Неплохо, — одобрил Луи. — Но сто метров — это сто метров, а пулемет калибром двадцать миллиметров бьет куда дальше!
— Возле замка, насколько мне помнится, есть ложбина, к которой можно подъехать по боковой дороге. Там и надо установить катапульту.
— Как я понимаю, ты хочешь метать в них самодельные бомбы, начиненные железным ломом, — сказал Мишель.
— Но где ты возьмешь взрывчатку?
— В каменоломне есть килограммов триста динамита, его завезли перед самой катастрофой.
— Ну, с этим замка не захватишь, — проговорил Мишель, качая головой.
— А мы и не собираемся. Главное — выиграть время. Пусть думают, что мы зря тратим силы и боеприпасы на бесполезный обстрел! Тогда мы успеем начинить ракеты.
И я рассказал Мишелю о том, что узнал от Луи. По приказу Совета Бевэн направил патрули прощупать вражескую оборону. Одновременно эти же патрули должны были сообщать о появлении гидр; мы дали им маленький передатчик, который собрал на досуге Этранж. После этого приступили к сооружению катапульты: сколотили раму, выточили ложку, на которую пришлось пожертвовать молоденький ясень, и опробовали это допотопное орудие, метнув несколько каменных глыб. Дальность боя оказалась вполне удовлетворительной, и мы построили еще две катапульты.
Вскоре наша маленькая армия во главе с Бевэном выступила в поход на замок. Добровольцы ехали на трех грузовиках, а за ними три трактора тащили катапульты.
Первая неделя прошла в незначительных стычках. Все это время на заводе кипела лихорадочная работа. На девятый день мы с Мишелем приехали на позиции.
— Ну как, все готово? — спросил нас Бевэн.
— Первые ракеты прибудут сегодня или завтра, — ответил я.
— Наконец-то! Признаюсь, нам здесь было не очень спокойно. Если бы они вздумали сделать вылазку… — Мы прошли на аванпост.
— Не высовывайтесь, — предупредил нас папаша Борю. Как бывший сержант и ветеран второй мировой войны, он теперь командовал авангардом. — За гребнем все простреливается пулеметами. Насколько я понял, их у противника четыре штуки: два двадцати и два, скорее всего, семи с половиной миллиметровых. Кроме того, автоматы.
— Можно их накрыть катапультами?
— Не пробовали, — ответил Бевэн. — Мы старались не обнаруживать их дальность боя.
— Что с другой стороны замка?
— Они укрепили все вокруг. Там завалы из деревьев. А главное — они держат дорогу под обстрелом, так что катапульты не подвезешь.
— Хорошо, подождем,
Ползком мы добрались до гребня. Его обстреливал тяжелый пулемет.
— Этот можно было бы, пожалуй, подавить, — заметил Мишель.
— Наверное. Только атаковать мы все равно не будем, пока не подвезут ракеты. Подождем еще хотя бы до следующей голубой зари.
В назначенный час из деревни прибыли на грузовике мой дядя, Бреффор и Этранж, и принялись сгружать многочисленные ящики.
— Гранаты, — коротко пояснил Этранж.
Это были обрезки чугунных труб с детонаторами.
— А вот ракеты, — сказал дядя. — Мы их испытали. Дальность — три с половиной километра; точность боя вполне достаточная. В головках — чугунные обломки и заряд взрывчатки. Сейчас подойдет грузовик с направляющими подставками. Всего у нас пятьдесят ракет этого типа, но на заводе уже готовят более мощные.
— Хе-хе! — потирал руки Бевэн. — Наша артиллерия пополняется!
В этот момент в лощину скатился один из наших добровольцев.
— Они машут белым флагом! — сказал он.
— Неужели сдаются? — спросил я недоверчиво.
— Нет, хотят выслать парламентера.
— Ответь: «Пусть присылают», — приказал Бевэн. На стороне противника поднялся человек и двинулся к нам, размахивая носовым платком. Папаша Борю встретил его на полпути на ничейной земле и отконвоировал к нашим позициям. Это оказался Шарль Хоннегер собственной персоной.