— Тщетные усилия, исчерпанные ресурсы, — смеется женщина и закидывает раскрашенные руки за голову.
Она говорит, что единственный способ выжить в таком растянутом линейном времени — соблюдать дистанцию, совершать танец, каждое движение которого приближает и отдаляет: шаг вперед — шаг назад, влево-вправо, такие движения легко запомнить. Чем больше расширяется мир, тем большую дистанцию можно завоевать таким танцем — эмигрировать за семь морей, за два языка, за целую религию.
Однако на этот счет я придерживаюсь иного мнения. Время путешественника неоднородно, это великое множество времен внутри одного времени. Это время островное, архипелаги порядка в океане хаоса, время, вырабатываемое вокзальными часами, — в каждой точке свое собственное, условное, меридианное, а потому не стоит воспринимать его всерьез. Часы тают в летящем самолете — в мгновение ока светает, а на пятки уже наступают полдень и вечер. Это гектическое[25] время крупных городов, где задерживаешься на мгновение, отдаваясь в рабство случайному вечеру, и ленивое — безлюдных равнин за иллюминатором.
Еще мне кажется, что мир у нас внутри, в извилине мозга, в шишковидной железе, он стоит в горле, этот глобус. В сущности, откашлявшись, можно его выплюнуть.
Аэропорты
Вот большие аэропорты, которые собирают нас, приманивая пересадкой на другой самолет, это система расписаний рейсов, подчиненная движению. Но, даже если в ближайшие несколько дней мы никуда не собираемся, любой аэропорт сто́ит того, чтобы познакомиться с ним поближе.
Когда-то они располагались на окраине, служа дополнением к городу, наподобие вокзала. Однако сегодня аэропорты уже обретают собственное лицо. Скоро можно будет утверждать, что это города являются их придатками, обеспечивающими рабочие и спальные места. Ведь известно, что подлинная жизнь и есть движение.
Чем сегодняшние аэропорты хуже обычных городов? Там проходят интересные выставки, есть конференц-залы, в которых устраиваются фестивали и просмотры. Есть сады и променады, осуществляются просветительские проекты. В Схипхоле[26] можно увидеть прекрасные копии Рембрандта, а в одном азиатском аэропорту имеется отличный Музей религии. Есть и приличные отели, и всевозможные рестораны с барами. Маленькие лавочки, супермаркеты и торговые центры, в которых можно не только купить все необходимое для путешествия, но и заодно сразу приобрести сувениры, чтобы потом, на месте, не тратить на это время. Есть фитнес-клубы, салоны классического и восточного массажа, работают парикмахеры и торговые менеджеры, представительства банков и сотовых компаний. Наконец, удовлетворив физические потребности, мы можем получить духовную поддержку в многочисленных часовнях и комнатах для медитации. На некоторых аэродромах проходят литературные и авторские вечера. Где-то в рюкзаке у меня до сих пор хранятся программки: «Психология путешествий: история и основные проблемы», «Развитие анатомии в XVII веке».
Все прекрасно организовано, траволаторы помогают пассажирам перебираться из зала в зал, а затем те перемещаются с аэродрома на аэродром (иные из которых разделяет десять с лишним часов лету!), неприметные служащие следят за порядком и контролируют безупречное функционирование этого огромного механизма.
Это уже больше, чем аэропорт, это особая разновидность города-государства, местоположение которого постоянно, а граждане меняются. Аэрореспублики, члены Союза аэропортов мира, пока не имеющего представительства в ООН, но это вопрос времени. Пример государственного устройства, при котором внутренняя политика менее важна, чем связи с другими аэропортами — членами Союза, — единственно оправдывающие их существование. Пример экстравертного строя, конституция напечатана на каждом билете, а единственным удостоверением личности является посадочный талон.