— Эхой, подай-ка в сторону, старина. Я и солнца не побоюсь, осмелься оно меня оскорбить.
В таких случаях оставалось только надеяться, что он не осыплет бранью кого-нибудь из приезжих — свои-то на Эрика не обижались. Чего ждать от человека, глаза которого словно затянуты матовой полиэтиленовой пленкой, судя по отсутствующему взгляду, Эрик уже давно ушел в плаванье по своим внутренним морям: фок-мачта поставлена, и единственное, что можно сделать, — пожалеть его и отбуксировать домой.
— Так слушайте же, жалкие люди, — продолжал бормотать Эрик, тыча пальцем собеседнику в грудь, — ибо к вам я обращаюсь…
— Идем, Эрик. Ну, давай же.
— Вы ведь уже зачислены, верно? Имена ваши значатся в списках? Ну что ж, что написано, то написано, а чему быть, того не миновать, то и сбудется, а может, и не сбудется все-таки…. — бормотал он и уже от порога снова возвращался к стойке, требуя еще одну, последнюю, кружку, «на посошок» как он выражался, хотя никто не понимал, что это значит.
Так он донимал посетителей бара, пока кто-нибудь улучив момент, не тянул Эрика за полу форменного кителя и не усаживал на место — дожидаться такси.
Однако не всегда он бывал настроен столь воинственно. Куда чаще Эрик уходил пораньше, потому что до дома шагать ему было четыре километра, и марш-бросок этот он, по его собственным словам, ненавидел. Монотонный путь, вдоль шоссе, по обе стороны которого тянулись лишь мрачные заброшенные пастбища, заросшие сорняками и стлаником. Порой, в светлую ночь, маячил вдали силуэт ветряной мельницы, которая уже давно бездействовала и которой интересовались разве что туристы, обожавшие фотографироваться на ее фоне.
Отопление включалось примерно за час до прихода Эрика (он экономил электричество), и во мраке двух комнат еще таились клубы холода — влажного, пропитанного морской солью.
Питался Эрик одним-единственным блюдом, ибо все прочие давно ему надоели. Приготовленная в чугунке картошка — нарезанная кружочками, переложенная кусочками грудинки и лука, сдобренная майораном и перцем, как следует посоленная. Гастрономическое совершенство — идеальные пропорции питательных веществ: жиры, углеводы, крахмал, белок и витамин С. За ужином Эрик включал телевизор, который его страшно раздражал, так что рано или поздно он откупоривал бутылку водки и к тому моменту, когда ложился спать, благополучно ее приканчивал.
Что за кошмарное место — этот остров! Ветреный, мокрый, его словно бы затолкали подальше на север, как в темный выдвижной ящик. Почему-то люди по-прежнему жили здесь, отнюдь не торопясь перебраться в теплые, светлые города. Сидели в своих маленьких избушках, выстроившихся вдоль шоссе — заасфальтированное по второму разу, оно приподнялось, обрекая жителей на вечное мельчание.
Обочина шоссе доведет вас до маленького порта, который весь состоит из нескольких обшарпанных корпусов, пластиковой билетной будки да убогого яхт-клуба, в это время года пустующего. Возможно, летом здесь появится пара-тройка яхт каких-нибудь эксцентричных туристов, уставших от гомона южных вод, лазурных лагун и раскаленных пляжей. Или случайно забредет в это безрадостное место кто-нибудь вроде нас — беспокойный, вечно жаждущий новых приключений, с рюкзаком, набитым дешевыми китайскими супами в пакетиках. И что увидит? Край света, где, оттолкнувшись от безлюдной набережной, время разочарованно поворачивает обратно к материку и без сожаления покидает это место, столь упорно длящее свое существование. Чем год 1946 отличается здесь от 1976-го, а тот в свою очередь — от 2000-го?
Эрик осел здесь много лет назад, пережив до этого множество славных и бесславных приключений. Еще раньше, давным-давно, он бежал из своей страны — одного из этих серых, плоских, коммунистических государств — и, будучи молодым эмигрантом, нанялся на китобойное судно. Тогда в его распоряжении имелось несколько английских слов, в диапазоне от «yes» до «no»[38]: ровно столько, сколько требуется для нехитрых возгласов, какими обмениваются суровые матросы. «Бери», «тяни», «режь». «Быстро» и «крепко». «Хватай» и «вяжи». «Блядь» и «ебать». Для начала достаточно. Как достаточно оказалось сменить имя на простое и всем понятное — Эрик, Избавиться от того шипящего трупа — все равно такие звуки никто не в состоянии выговорить правильно. Как достаточно оказалось выбросить в море папку с документами, аттестатами зрелости, дипломами, свидетельствами об окончании курсов и прививках — здесь они без надобности, в лучшем случае могут смутить других моряков, вся биография которых укладывается в пару долгих рейсов да похождения в портовых кабаках.