— Извините, — пробормотал Страйк, проливая немного пинты, и неуклюже опустился на свободное место за столом. — Длинный день.
— Я заказала для тебя, — сказала Робин, и Страйк заметил раздражение на лице Мерфи, когда она это сказала.
Робин чувствовала себя неловко. Она знала, что Уилла уговорили прийти на встречу Пат и Деннис, причем последний твердо заявил Уиллу, что тот попал в ситуацию “курицы и яйца” и должен сам, черт возьми, выпутаться из нее. С момента появления в подвале “Летающей лошади” Флоры и Илсы Уилл, выглядевший бледным и встревоженным, почти не разговаривал. Между тем, чтобы вызвать хоть малейшую улыбку у Флоры, крутившей пальцы на коленях под столом, потребовалась вся веселая болтовня Робин и благодарность за ее присутствие. Робин уже успела разглядеть на ее шее свежий след от самоповреждения.
Помимо беспокойства по поводу того, как эта встреча может повлиять на двух хрупких бывших членов церкви, Робин чувствовала, что между Уордлом и Мерфи возникли неловкие отношения: последний стал безапелляционным и резким в манерах еще до прихода Страйка.
После несколько скованной светской беседы Страйк перешел к теме встречи. Полицейские молча слушали, пока Страйк перечислял основные обвинения в адрес церкви, опуская все упоминания об Утонувшем пророке. Когда Страйк сказал, что Флора и Уилл готовы дать показания о том, чему они были свидетелями, будучи членами церкви, Робин увидела, как побелели костяшки пальцев Флоры, лежавшме под столом.
Еду принесли раньше, чем полицейские успели задать вопросы. Как только официантка ушла, заговорили сотрудники уголовного розыска. Они, как и ожидал Страйк, начали с позиции если не скептицизма, то осторожности.
Он ожидал их сдержанной реакции на обвинения в торговле детьми, учитывая, что ни Уилл, ни Флора никогда не были в Бирмингемском центре, который должен был быть ее центром. Никто не был настроен оспаривать вслух заявление Флоры, произнесенное дрожащим голосом, уставившись в стол перед собой, о том, что ее неоднократно насиловали, но Робин возмутило, что потребовалось ее собственное подтверждение о комнатах Уединения, чтобы стереть сомнительное выражение с лица Джорджа Лейборна. Она рассказала о своих близких отношениях с Тайо и о том, как несовершеннолетняя девочка выходила из комнаты уединения вместе с Джайлсом Хармоном. Имя романиста показалось Лейборну незнакомым, но Уордл и Эквензи обменялись взглядами и оба достали свои блокноты.
Что касается утверждения о том, что церковь неправомерно хоронит тела, не регистрируя смерти, то, по мнению Робин, оно тоже могло бы быть отвергнуто как бездоказательное, если бы не неожиданное вмешательство Уилла.
— Они хоронят их незаконно, — сказал он, перебивая Лейборна, который выпытывал у расстроенной Флоры подробности. — Я тоже это видел. Перед самым моим отъездом они похоронили ребенка, который родился с… ну, я не знаю, что с ним было. Его никто не видел, кроме Чжоу.
— Не Джейкоб? — спросила Робин, оглядывая Уилла.
— Да. Он умер через несколько часов после твоего ухода. Они похоронили его на дальнем конце поля, у дуба, — сказал Уилл, который раньше об этом не рассказывал. — Я видел, как они это делали.
Робин был слишком огорчена этой информацией, чтобы сказать что-нибудь, кроме “О”.
— И, — сказал Уилл, — мы — я должен был помочь…
Он сглотнул и продолжил.
— Мне пришлось помочь выкопать Кевина. Сначала его похоронили в поле, но потом перенесли на овощную грядку, чтобы наказать Луизу — его… мать.
— Что? — сказала Ванесса Эквензи, ее ручка зависла над блокнотом.
— Она пыталась… Она пошла посадить ему цветы в поле, — сказал Уилл, покраснев. — И кто-то увидел ее и доложил Мазу. И Мазу сказала, что если она хочет посадить что-то на Девианта, то она может. И они выкопали его, положили на грядку с овощами и заставили Луизу посадить на нем морковь.
Наступившую после этих слов ужасающую тишину нарушило жужжание мобильного телефона Страйка. Он взглянул на полученное сообщение, затем поднял глаза на Уилла.
— Мы нашли Лин: ее перевели в Бирмингем.
Уилл выглядел ошеломленным.
— Они выпустили ее для сбора средств?
— Нет, — сказал Страйк. — Она в церковном комплексе помогает присматривать за детьми.
Он ответил на сообщение Шаха, дав дальнейшие инструкции, затем поднял глаза на полицейских.
— Мы не дураки: мы знаем, что вы не можете санкционировать или даже гарантировать проведение такого масштабного расследования прямо сейчас, сегодня ночью. Но у вас здесь есть два человека, готовых дать показания о широкомасштабной преступности, и мы уверены, что их будет гораздо больше, если только вы сможете попасть в эти церковные центры и начать задавать вопросы. Робин тоже готова рассказать в суде обо всем, что она видела. Того, кто разгромит ВГЦ, ждет слава, — сказал Страйк, — и у меня уже есть журналист, который готов выступить с разоблачительной статьей.
— Это ведь не угроза, не так ли? — сказал Мерфи.
— Нет, — сказала Робин, прежде чем Страйк успел что-либо сказать, — это факт. Если мы не сможем добиться полицейского расследования без прессы, мы дадим это журналистам и попытаемся добиться его таким образом. Если бы вы побывали там, как я, вы бы поняли, почему каждый день, когда ВГЦ уходит от ответственности, имеет значение.
После этого, с удовлетворением заметил Страйк, Мерфи больше ничего не говорил.
В десять часов встреча закончилась, и все присутствующие обменялись рукопожатиями. Ванесса Эквензи и Эрик Уордл, сделавшие большинство записей, по отдельности обещали быстро вернуться к Страйку и Робин.
Страйк решительно не стал смотреть, как Мерфи целует Робин на прощание и говорит ей, что увидится с ней на следующий день, поскольку через час ей предстоит взять на себя наблюдение за Хэмпстедом от Мидж. Однако Страйк получил некоторое удовольствие от того, что Мерфи явно недоволен тем, что оставил свою девушку наедине с ее партнером.
— Что ж, — сказала Робин, садясь обратно за стол, — все прошло как нельзя лучше, я полагаю.
— Да, неплохо, — сказал Страйк.
— Так что же произошло в Норфолке?
— Как и ожидалось, мне досталась доза ругательств, — сказал Страйк. — Они, конечно, на взводе. Что насчет Айзека Миллса?
— Пока ничего не слышно. Возможно, ему совсем не нравится идея встречи со мной.
— Не отчаивайся пока. В тюрьме довольно скучно.
— Как ты думаешь, тебе придется вернуться к Рини? — спросила Робин, когда официантка вновь вошла в зал, чтобы убрать стаканы из-под напитков, и оба детектива поднялись на ноги.
— Может быть, — сказал Страйк, — но я сомневаюсь, что он будет говорить, пока ему не придется.
Они вместе поднялись по лестнице и вышли на Оксфорд-стрит, где Страйк достал свой вейп и сделал долгожданный глоток никотина.
— Я припарковалась на дороге. Не надо меня провожать, — добавила Робин, правильно угадав, что собирается сказать Страйк, — там все равно много народу, и за мной здесь точно никто не следил. Я все время проверяла, всю дорогу.
— Вполне справедливо, — сказал Страйк. — Тогда поговорим завтра.
Когда он отправился в путь, мобильный телефон Страйка снова зажужжал, теперь уже от Барклая.
До сих пор нет приглашения
Страйк послал два слова в ответ.
Продолжай попытки
Глава 124
Низший человек не стыдится недоброты и не уклоняется от несправедливости. Если выгода не привлекает, он не прилагает усилий.
И-Цзин или Книга Перемен
Вторая неделя сентября прошла без каких-либо подвижек в деле ВГЦ, не было никаких сведений о том, приведет ли обвинение церкви в жестоком обращении с детьми, выдвинутое против Робин, к ее аресту, и она продолжала испытывать регулярные приступы страха при каждой мысли об этом. Из более приятных новостей: и Уиллу, и Флоре было предложено дать официальные показания в полиции и гораздо быстрее, чем она ожидала, Робин получила сообщение о том, что ее внесли в список посетителей Айзека Миллса.