— Я хочу вернуться к Пат, — отчаянно сказал Уилл. — Я хочу вернуться.
Он был уже почти у дверей, когда Робин сказала:
— Уилл, твоя мать умерла. Ты ведь знаешь это, не так ли?
Уилл обернулся и уставился на нее, его худая грудь быстро вздымалась и опускалась. Робин почувствовала, что у нее нет другого выхода, кроме как прибегнуть к грязной тактике, но, тем не менее, сердце ее сжалось.
— Ты искал ее в Интернете, не так ли?
Уилл кивнул.
— Ты знаешь, как сильно я рисковала на ферме Чепмена, рассказывая тебе об этом. Ты слышал, как они говорили обо мне после моего ухода, ты узнал мое настоящее имя и выследил меня именно там, где я должна была быть, — в нашем офисе. Я не лгу тебе. Флора была членом церкви, но она вышла из нее. Пожалуйста, просто присядь и поговорите с ней немного. Потом я отвезу тебя к Пат.
После почти целой минуты раздумий Уилл нехотя вернулся в свое кресло.
— Я знаю, что ты чувствуешь, Уилл, — неожиданно сказала Флора робким голосом. — Я знаю, честно.
— Почему ты еще жива? — жестоко спросил Уилл.
— Иногда я и сама удивляюсь, — сказала Флора с дрожащим смешком.
Робин начала опасаться, что эта встреча принесет обеим сторонам больше вреда, чем пользы. Она обратилась за помощью к Пруденс, и та сказала:
— Тебя интересует, почему Утонувший Пророк не пришел за Флорой, Уилл?
— Да, конечно, — сказал Уилл, не глядя на Пруденс, чьи проступки в виде хранения табакерки и антикварных ковров были, видимо, слишком серьезными, чтобы он мог их не заметить.
— Утонувший пророк как бы пришел за мной. Мне нельзя пить во время приема лекарств, — сказала Флора, бросив виноватый взгляд на Пруденс, — и я стараюсь этого не делать, но если я это делаю, мне начинает казаться, что пророк снова наблюдает за мной, и я слышу, как она говорит мне, что я не гожусь для жизни. Но сейчас я знаю, что голос не настоящий.
— Как? — спросил Уилл.
— Потому что она ненавидит все то, что я ненавижу в себе, — сказала Флора голосом, едва превышающим шепот. — Я знаю, что это делаю я, а не она.
— Как ты ушла?
— Мне было не очень хорошо.
— Я тебе не верю. Они бы не отпустили тебя просто так. Они бы тебя лечили.
— Они лечили меня, вроде как. Они заставляли меня читать молитвы в храме, давали мне какие-то травы, и папа Джей… — На лице Флоры мелькнуло выражение отвращения, — но ничего из этого не помогло. Я все время что-то видела и слышала голоса. В конце концов, они связались с моим отцом, и он приехал и забрал меня.
— Ты лжешь. Они не стали бы этого делать. Они никогда не стали связываться с объектом из плоти.
— Они не знали, что еще со мной делать, я думаю, — сказала Флора. — Мой отец был очень зол. Он сказал, что я сама виновата в том, что сбежала, устроила кучу неприятностей и не отвечала на письма. Когда мы вернулись домой, он очень разозлился на меня за то, что я читала песнопения и занималась радостной медитацией. Он думал, что я пытаюсь остаться в религии… Он не понимал, что я не могу остановиться… Я видела Утонувшего Пророка, стоящего за дверями, иногда я видела ее отражение в зеркале в ванной комнате, прямо за собой, я оборачивалась, но ее уже не было. Я не рассказывала ни о папе, ни о мачехе, потому что Утонувший Пророк просил меня не делать этого — то есть, я думала, что она просила меня не делать этого….
— Откуда ты знаешь, что это не Утонувший Пророк?
Робин начинало казаться, что все это было ужасной ошибкой. Она и представить себе не могла, что Уилл попытается перевоспитать Флору, и повернулась, чтобы посмотреть на Пруденс, надеясь, что та прекратит этот разговор, но Пруденс просто слушала с нейтральным выражением лица.
— Потому что она перестала появляться, после того как я прошла курс лечения, но прошло много времени, прежде чем я обратилась к врачу, потому что папа и мачеха все время говорили, что мне нужно либо снова поступать в университет, либо устраиваться на работу, и я должна была заполнять анкеты и прочее, но я не могла сосредоточиться… и я не могла им ничего рассказать…
— Я родила там ребенка, и он умер. Она родилась мертвой. Пуповина была обмотана вокруг шеи.
— О Боже, — сказала Робин, не в силах сдержать себя. Она снова была в общежитии, повсюду кровь, она помогала принимать роды у Вэн.
— Они наказали меня за это, — сказала Флора, слегка всхлипывая. — Они сказали, что это моя вина. Они сказали, что я убила ребенка, что я плохо себя вела. Я не могла рассказать об этом ни папе, ни мачехе. Я вообще никому не рассказывала о ребенке, пока не начала встречаться с Пруденс. Долгое время я не знала, действительно ли у меня был ребенок или нет… но позже… намного позже… Я пошла к врачу на осмотр. И спросила у нее: “Я родила?” — И она, конечно, подумала, что это очень странный вопрос, но ответила “да”. Она могла сказать. По ощущениям.