— Спасибо, — сказал Страйк, продолжая читать стенограмму. — “Тогда мы отпустили ее с вещами – на самом деле нам было на нее наплевать – однажды у нее был шоколад, и я украл немного” – и “хулиган”, однако.
Робин как раз нашла ту часть стенограммы, которую читал Страйк.
— Ну, то, что она позволяла себе всякое, похоже на Дайю… и не заботилась о ней, действительно, вполне может относиться и к Дайю…
— Кто не заботился о Дайю? — возразил Страйк. — Эбигейл сказала мне, что она — принцесса этого места.
— Но была ли она? — спросила Робин. — Знаешь, я видела виртуальную святыню Дайю в кабинете Мазу, и на несколько секунд мне стало ее искренне жаль. Что может быть хуже, чем проснуться и обнаружить, что твой ребенок исчез, а потом узнать, что он утонул? Но картина, на которой рисуют другие люди, не похожа на картину преданной матери. Мазу с удовольствием перекладывала вину за Дайю на других людей — ну, конечно, на Кэрри. Тебе не кажется, — сказала Робин, увлекшись своей темой, — что это странное поведение — то, как Мазу позволила этому культу вырасти вокруг Дайю? Утопление упоминается постоянно. Разве это соответствует искреннему горю?
— Может быть, это ненормальное горе.
— Но Мазу процветает благодаря этому. Это делает ее важной, как мать Утонувшего Пророка. Тебе не кажется, что все это… ну, не знаю… ужасно эксплуататорски? Я уверена, что Эбигейл казалось, что Дайю была маленькой принцессой отца и мачехи — она только что потеряла собственную маму, и у отца больше не было на нее времени, — но я не уверена, что так было на самом деле.
— Ты приводишь хорошие доводы, — сказал Страйк, почесывая свой заросший щетиной подбородок. — Ладно, мы считаем, что ей все спускали с рук, но на самом деле она не заботилась о ней, и то, и другое относится к Дайю… Так кому же разрешали выходить, кто мог доставать вещи и проносить их? У кого Кевин украл шоколад? Кто был хулиганом?
— Бекка, — сказала Робин с такой убежденностью, что Страйк удивленно поднял на нее глаза. — Извини, — сказала Робин, смущенно рассмеявшись, — я не знаю, откуда это взялось, но есть что-то очень странное во всем этом… статусе Бекки.
— Продолжай.
— Ну, похоже, Уэйс очень рано выделил ее как… Я имею в виду, если бы мне пришлось выбирать кого-то, с кем обращаются как с принцессой, то это была бы Бекка. Я же говорила тебе, что Флора говорила о том, что она девственница, не так ли?
— Точно нет, — сказал Страйк, пристально глядя на нее. — Я бы запомнил.
— О, нет, — сказала Робин, — конечно, нет. Такое ощущение, что Флора сказала мне это неделю назад.
— Как Бекка может быть девственницей? Я думал, она духовная жена?
— Вот что странно. Эмили уверена, что Бекка спит с Уэйсом, поэтому она никогда не заходит в комнаты для уединения с кем-то еще, но Эмили также сказала мне, что Уэйс не хочет иметь детей с Беккой. Шона сказала, что это потому, что Уэйс не хочет иметь от нее ребенка, ведь ее сводный брат родился с такими проблемами. Но Флора сказала, что все остальные жены знают, что Уэйс не спит с Беккой, и поэтому Мазу не ненавидит Бекку так сильно, как остальных. И, честно говоря, в этом есть смысл, потому что Мазу и Бекка всегда казались если не приятельницами, то уж точно союзницами.
Наступила пауза, во время которой Страйк и Робин пили кофе, читая стенограмму, а за окнами все громче щебетал рассветный хор.
— Делаю поблажки, — пробормотал Страйк. — Плохое время — возможно, плохое время… собираюсь поговорить с ней…
— Она собирается встретиться со мной, — сказала Робин, тоже читая. Но кто такая “она”?
— И “она” объявилась? — спросил Страйк. — Или “она” было уловкой? Он открыл дверь и обнаружил снаружи нашего друга-стрелка в маске? Тогда Наваби говорит, Кевин, кто-нибудь из церкви собирается встретиться с тобой? и теперь уже исключительно разозленный Кевин говорит: “и ответит за это”. Итак, — сказал Страйк, поднимая глаза, — кому из женщин в церкви было за что отвечать, насколько это касалось Кевина? Кто собирался “ответить за это”?’
— Выбирай, — сказала Робин. — Мазу… Луиза… она вообще затащила туда всю семью… Бекка…
— Бекка, — повторил Страйк, — которую он связал с заговором, если верить надписи на стене его спальни…
Он снова опустил взгляд на стенограмму.
— Затем Кевин уходит в сторону, начинает говорить о Поле Дрейпере, или Допи, как он его здесь называет… думает, что это была часть… часть сюжета? Это подходит, если Дрейпер был одним из тех, кого подставили, чтобы засвидетельствовать уход Кэрри и Дайю.
Робин также снова читала стенограмму.
— Свиньи, — читала она вслух, — и Наваби говорит, забудь о свиньях, а Кевин говорит, что ему нравятся свиньи… нет, “ему нравятся свиньи”… это про Дрейпера?