— Одон, я сошла с ума. Я сошла с ума, да? Я безумна. Все, крыша уехала, кукушка клюнула… Погоди-ка.
Охотница открыла глаза и уставилась на волос. Внутри все похолодело, она судорожно сглотнула едкий, противный ком.
Волос лежал там, где его оставил маленький монстр.
«Если он был на подушке, а монстр перенес его…»
Боясь признаков безумия, Перри аккуратно подняла волос с кровати. Пощупала пальцами, лизнула чтобы убедиться, что это не часть видения. Но волос оказался самым настоящим. Длинный, каштановый.
— Не может быть. Не может… быть. Или может?
Перри вспомнила видения в лаборатории. Отчаянные жесты маленьких монстров, жуткие ауры вокруг людей и чудовищные красные сороконожки, ползающие в третьей ампуле. Охотница села на угол кровати, пытаясь осмыслить все это.
«Что если это не галлюцинации? Что если некая сила пыталась предупредить меня об опасности? Это ведь не невозможно. Помнишь Я’ааргул?»
Охотница вспомнила, как некая потусторонняя сила наделила ее способностью воспринимать реальность, фактически видеть без глаз. После смерти агента Хора и разрушения Я’ааргула эта способность покинула Перри. И сколько бы она не пыталась вернуть то таинственное внутреннее зрение, ничего не получалось.
— Подумай-ка логически, подруга. Если можно из руки выстрелить светящимися щупальцами, если можно видеть без глаз, если можно превратиться в молниевого монстра, то возможно… возможно, есть вероятность, что все это — не галлюцинации. Что эти мелкие твари — реальны! И то существо в церкви, и слепая девушка, и текст на листке — все это может быть реальным. Не видением, а реальным!
— То есть, этот мелкий засранец действительно тут был, взял с подушки наш с тобой волос и игрался с ним? Это ты хочешь сказать?
— Ага.
— Ну ты и сумасшедшая дура, — засмеялась Перри. — Еще и сама с собой разговариваешь.
Охотница тяжело вздохнула и опустила взгляд на правую руку. Следы несуществующих ожогов почти прошли, в отличие от кровоподтеков от других ран. Синяки на теле заживали очень медленно и сильно болели каждый раз, как она прикасалась к ним. Они — еще одно доказательство реальности всего, что с ней происходит.
— Ох, все это какое-то безумие, — сказала она. — Ладно, давай-ка собираться.
«В Хемвик»
Дождь не прошел бесследно, превратив дорогу до Хемвика в настоящее поле битвы. Как-то раз и в подпитии, Перри слушала рассказ Джона Хеллвея о сражении под Ясенгауэром, где артиллерия Осийской Империи утюжила позиции противника почти целый день. Он описывал черное поле, покрытое пеплом и гарью, испещрённое тысячами воронок от гаубичных ядер. Их было так много, что строй линейной пехоты едва мог двигаться на встречу врагу, постоянно оступаясь и падая. Перри подпрыгнула, чуть не ударилась макушкой о крышу дилижанса и с ненавистью подумала, что, видимо, пока шел дождь армия врага напала на Ярнам и из вредности разбомбила дороги.
Еще недавно приемлемый маршрут превратился в размытый кошмар, и даже лошади с трудом пробирались через грязь и ямы, старясь не наступать копытом на поваленные ветки, сорванные с густых древесных крон порывом штормового ветра.
Тряска не располагала ни к дреме, ни к размышлениям, но охотница все равно старалась как-то отвлечься, изредка глядя на лес за окошком. Темный, почти лишенный ярких красок, он казался сплошной паутиной из тысячи переплетенных древ.
«Говорят, всему виной испарения. Сорок лет назад случилось землетрясение и в лесу появились гейзеры с ядовитой водой. С тех пор изумрудный лес — гордость и красота Ярнама, чахнет и умирает, а знаменитое «Лунное Озеро», чье побережья всегда было полно народу, опустело и заросло темным камышом. А еще змеи появились. Много змей. Очень много змей. Говорят, каждый год во вторую половину весны они все скопом выползают на опушки и клубятся, спариваются и жрут. На весь лес стоит шипение. Грустно это все»
— Ой, а я говорила ему взять простыни! Надо было взять простыни, Джорш!
— Какие к черту простыни?! У нее там все есть!
Перри покосилась на соседей. Брать одиночный кэб на такие поездки — дорогое удовольствие, пришлось ехать вместе с пятью пропахшими потом, черносливом и вареными бобами горожан. Попутчики подобрались колоритные. Высокий, широкоплечий мужик с шеей буйвола и носом-картошкой, два подростка, рыжий и блондин разной степени противности, и две женщины характерной Ярнамской внешности. Красивые, дородные, с бледной кожей и пухлыми грудями, они буйно обсуждали праздник и ждущую в Хемвике дочку. Перри чувствовала в их присутствии сильный дискомфорт. И не потому, что в новеньком зеленом платье походила на совсем юную девицу, спасибо худобе. А от того, что вид ее покрасневших после операции глаз привлекал внимание здоровяка, являющего просто образец отвратительности. Он потел, тяжелые капли пота лились по жирным щекам на пузо. Периодически тот доставал салфетку и протирал лоб, не скрывая тем временем мокрые пятна на уровне груди и подмышек. Подростки тоже не отличались приятным видом и поведением. Рыжий непрестанно ковырялся в носу, вытирая козявки о желтые подтяжки, а блондин сидел в углу и угрюмо пялился на Перри, не отводя взгляд.
— Как жаль, что Минди не сможет прийти на торжество, — грустно вздохнула женщина в синем платье и белом платке. — Неужели их оттуда совсем не отпускают!
— Ну и пусть не отпускают, — буркнул мужик. — У нас и так пять голодных ртов кормить. Пусть сидит здесь.
— Ах, какой ты сухарь, Джорш! Она же наша дочь!
— Она слепая, — раздраженно буркнул мужик. — Слепая. Кто с ней нянчится будет?
— Я бы нянчилась, — зло ответила женщина. — Я бы нянчилась. Бедная девочка всю жизнь там просидела.
— Мама, не начинай, — грустно сказала вторая женщина, помоложе. Коричневое платье казалось мятым.
Вдруг женщина в синем обернулась и уставилась на рыжего.
— Гарри! А ну прекрати в носу ковыряться! Майкл, не пялься! Ты смущаешь леди!
Рыжий вытащил палец и виновато опустил взгляд. Блондин медленно отвел глаза от охотницы на окно.
— Ох, не обращай внимание на него, милочка. Наш Майкл не от мира сего, после того как на него напал дьявол.
— Ничего страшного, — ответила Перри. — Это же дети.
— Маленькие проказники! Я Ронда, Ронда Монген. Это мой муж — Джоршуа Монген, моя дочь Саманта Монген и проказники Майкл и Гарри Монген.
— Перри Вайпер.
— Перри? Необычное имя, милочка. Вы выглядите очень молодо. Неужели не страшно путешествовать в одиночку? В городе столько плохих людей сейчас.
— Страшно, — солгала Перри и улыбнулась. — Но папа говорил: волков бояться — в лес не ходить.
— Это правильно. Это хорошо. Но вашему мужу не следовало отпускать вас одну.
— Ронда, оставь ее в покое, — уныло затянул Джорш.
— Ой не лезь, — строго сказала женщина. — Милая, ты ведь тоже в Хемвик едешь? Тоже проведать родню?
— Да.
— У нас там дочка, Луиза Монген. Бедная девочка родилась слепой и даже благая кровь не смогла ее исцелить. А у вас там…
— Племянница, — солгала Перри, скорчив страдающую мину. — Минди ударилась головой и потеряла зрение. Бедняжка.
— Ох, это ужасно! Как жестока жизнь! Как хорошо, что есть добрые женщины вроде герцогини Фиба. Давать слепым девочкам приют, заботиться, кормить и одевать и все бесплатно. Все бесплатно! Церкви нужно сделать ее святой. Гарри, прекрати ковыряться в носу! Иначе проткнешь себе мозги, несносный мальчишка!
— Да, — согласилась Перри, глядя в окно. — Хорошо, что есть такие люди.
— Это точно! Но милочка, я не вижу кольца у вас на пальце. Вы не замужем?
«Оедон, это будет доооолгая поездка»
***
— Это все очень интересно! И в высшей степени странно!
Профессор Люберин Кэррил отпрянул от подгнившей морды Паарла и хмуро покачал головой. Не смотря на яркий свет солнца, в лаборатории горели десятки фонарей, освещающих каждый дюйм, изгоняющих каждую тень. Это удивляло гостя, ведь он прекрасно знал о главной особенности ученого. Пахло спиртом и старым мехом. Стоило оглядеться, как лаборатория будто сужалась, стеллажи с образцами точно медленно двигались к гостю, пытаясь ни то обнять, ни то придушить. В углу стояла причудливая машина, отсвечивающая нефритовой иглой. Знаменитый «лунный резонатор».