— Добрых снов. Твоих снов, куколка, — хохотнул тот и позвонил.
Звон впился в разум, наполнил все ее естество немыслимыми вибрациями эфира. Удушье и боль исчезли, сменившись чувством подъема с глубины. Будто она плавала на дне озера, и невиданная сила рванула ее на поверхность, не считаясь с перепадом давления. Яркий свет ударил в лицо. Она открыла глаза.
***
— Леди Вайпер! Перри! Онись! Да очнись же!
— Вот черт! Только этого не хватало!
— Надо ее в больницу, Билл! Срочно! В клинику к Йозефке!
— А трупы?!
— К черту трупы!
— Спятил?! Да Вальтер нас шкуру спустит…
— Плевать!
Охотница с трудом открыла глаза и удивленно уставилась на перепуганное лицо Диего. Мысли путались, она с трудом осознавала где находится. Карета стояла в нескольких шагах от лежащей на каменной дорожке охотницы. Перри приподнялась на локтях и недоуменно оглянулась.
— Что…?
— Слава Богу! — воскликнул он.
Перри тяжело вздохнула и поднялась, чувствуя онемение в затекших ногах.
— Ты нас до ужаса напугала! То есть… вы… леди Вайпер.
— Что случилось? — растерянно спросила охотница. — Как я… как я оказалась на земле?
— Вы уснули и не просыпались. Билл услышал вой и хотел вас разбудить, но у нас не вышло.
— Не вышло?
— Мы вас толкали, даже брызнули в лицо водой из фляги. Трясли за плечи, но вы не просыпались, а потом…
Перри нахмурилась, чувствуя болезненный дискомфорт на шее.
— А потом у вас проступил синяк на шее.
Охотница вздрогнула и, достав из кармана маленькое зеркальце уставилась на отражение. То же бледное лицо, темная, потекшая подводка глаз, но кое-чему места не было. А именно обширному синяку под подбородком. Следы удушья. Холодный ветер заполз под складки одежды, на языке появился противный привкус крови. Охотница нахмурилась и убрала зеркальце в нагрудный кармашек.
«Что за чертовщина?!»
***
Ночь отступила неохотно. Гранитные облака отрезали Ярнам от солнца, создав вечный сумрак, а спустя несколько часов после рассвета на город обрушился чудовищной силы ливень. Крупные капли хлестали по крышам и мостовым, порождая множество мутных водопадов. Природа точно устала терпеть зловонный, перенаселенный город и решила, как следует вымыть негодника в потоках холодного дождя.
Охотница привыкла к сумраку, но в этот раз зажгла две лампы. Ее квартирка не отличалась роскошью и представляла собой две выделенные Лигой и Жандармерией комнаты, соединенные хлипкой дверью. Широкая бронзовая ванна, зеркала и массивные шкафы полные пыльных книг, оставшихся ей в наследство от прошлого хозяина. Тоже охотника, нашедшего смерть в переулках Старого Ярнама. Густой свет ламп рождал мистические тени, пускающиеся в причудливые пляски по потолку и видавшей виды мебели. Гул дождя, стук капель о стекло заглушал болезненные стоны.
Перри с трудом отстегнула пряжки нагрудника и, пыхтя и покусывая губы, стянула рубашку и кожаные штаны. Тело адски болело, каждое движение будто вонзало иглы в кожу — она привыкла к этому, но сейчас боль была неуместна. Ведь ни одна тварь не попала в нее ни одним ударом. Перри не перенапрягалась на охоте, не падала, но тело болело так, будто все пережитое во сне было реальностью.
Одежды упали на холодный пол и Перри чуть поежилась. От резкого холода кожа покрылась пупырышками, а зубы застучали. Невыносимо хотелось залезть в горячую ванну, но дрова для подогрева кончились, а идти в лавку за новыми страшно не хотелось. В такой ливень.
Перри расслабилась, помогая организму адаптироваться к холоду и, как только привыкла, принялась смывать с себя следы охоты. Но, едва мокрая губка коснулась кожи, охотница вздрогнула и замерла. На руках, бедрах, животе и верхе левой груди багровели жуткие кровоподтёки. Красно-желтые пятна болезненно пульсировали от каждого прикосновения, будто свежие, кровоточащие раны. Но кожа осталась нетронута.
Перри отложила губку и подошла к зеркалу, чувствуя подкрадывающийся к сердцу страх. Взгляд в отражение заставил болезненно поежиться, но уже не от холода. Красивое, крепкое тело с отчетливым прессом и крепкими мускулами, тем не менее не утратившее женственные изгибы и красивые округлости груди, покрывали разводы синяков и гематом. Из сна.
— Какого дьявола? — спросила она. — Сон это не реальность! Откуда синяки?!
«Если случится что-то необычное, леди Вайпер — сразу же обращайтесь ко мне, — вспомнила она слова профессора Миколаша Вуйцика. — Вы — настоящий феномен. Даже мне пока не удалось достичь такого уровня контроля осознанных сновидений!»
— Да, профессор. Кое-что необычное случилось… ауч, — ухмыльнулась Перри, касаясь синяка на груди. — Придется забыть про корсет.
«Сны безвредны, Перри! — вспомнились слова Миколаша. — Там ты царь и бог! Ты не можешь ни пораниться, ни умереть. Представь, если бы все люди могли осознавать себя во снах! Мы бы получили более пяти часов на саморазвитие! И это самые вершки! Прошу, дайте нам шанс! С вашим уникальным мозгом, наши исследования продвинутся вперед!»
— Нельзя пораниться, говорил он. Сны безвредны, говорил он, — ухмыльнулась Перри. — Лживый ублюдок.
«Но, это был не твой сон, так ведь?»
В дверь постучали, и сквозь щель между полом скользнула свежая газета. Перри ухмыльнулась, мысленно обругав разносчика. Паренек никогда не дожидается ответа на стук и, либо оставляет газеты у двери, либо просовывает под. Охотница накинула на плечи темно синий халат, влезла в тапочки и подняла газету. Взгляд коснулся первого заголовка:
«День рождения ее Величества!»
Торжества в честь тридцатого дня рождения нашей любимой королевы Аннализы Ленге состоится в пятницу! Городская жандармерия…
— Примет беспрецедентные меры для обеспечения безопасности, — фыркнула охотница. — Можно подумать они помогут.
От гула ураганного ветра затрещала крыша. Перри отложила газету и потерла пульсирующий синяк на предплечье. Организм требовал сна, но, дурные предчувствия удерживали ее. Почему-то казалось: все увиденное во сне имеет значение. Взгляд устремился к настенным часам.
«Скоро девять, дура. Иди спать, иначе в обморок рухнешь. В полдень надо к Миколашу. Он тебе задолжал объяснение».
========== Часть 2 ==========
— Оедон спаси и сохрани, лет десять не видел такой бури!
Перри трижды пожалела, что выехала из дома. Ветер поутих и дождь, будто отняв у него силу, хлынул с еще большим остервенением. Из десяти знакомых кэбменов, только Дэгон Кейн согласился отвести охотницу в Бюргенверт, хоть и нехотя.
Охотница тяжело вздохнула, когда капля просочилась сквозь дощатую крышу и упала на щеку, точно слеза. Охотница машинально стерла каплю и, заметив на пальцах черный развод громко выругалась.
— Вы там как? — крикнул Дэгон. — Крыша не протекает?!
— Все в порядке! — крикнула Перри, доставая зеркальце из сине-черной дамской сумочки. Темно-синее платье с высоким воротником, украшенным белой бахромой, местами намокло, юбка прилипала к бедрам. Одно слово — гадко.
— А?!
— Все хорошо! — с надрывом крикнула она.
Раздался гром и громадный зигзаг молнии разрезал серое небо на четыре части. Кони недовольно заржали, таща карету через длинный мост, выходящий к городским воротам. Дэгон раздраженно сплюнул и бросил взгляд на сотворенный природой коричневый ручей, бурлящий там, где еще неделю назад сверкала новизной плитка. Природа бушевала, но не она стала причиной того, что старый Дэгон вдруг резко помрачнел и, крепче сжав поводья, устремил взгляд мимо домов. А красная листовка, проплывшая по ручью из грязи. Он знал, что на ней написано.
«Долой машины!» — кличь бунтовщиков. И как дождь кончится и западный ветер разгонит облака, на улочках квартала мануфактур снова вырастут баррикады.
«Небо плачет по погибшим в Ост-Индане солдатам, — говорила Карен, его жена» И несла чушь. Небо не плачет. Оно поливает ярнамитов водой, надеясь, что те остынут и не вцепятся друг другу в глотки. Но дождь — не самый действенный способ унять пламя ненависти, скрывшееся до поры за стенами и готическими крышами. Рабочие будут бунтовать, традиционалисты будут бунтовать, возмущенные попранием традиционных ценностей, чудища продолжат рыскать на улицах. «Бедный Ярнам. Ох настрадается»