— Спасибо, что пригубила, — вздохнув и в очередной раз поморщившись, заявил Леонид. — Могла бы и до дна вылакать, мне было бы легче.
Рыжая продолжала довольно ловко и увлеченно бинтовать ему голову.
— Как попала в гараж?
— Тюкнула камешком по замку, он и открылся.
— Куда уж проще! — раздраженно сказал он, — Тюкнула камнем! Зачем?
— Нельзя же в моем возрасте ночевать под забором.
— В каком ты таком особом возрасте, соплячка?
— В переходном. От детства к старости. Отвали-и!
Это самое «Отвали-и!» рыжая вставляла почти в каждую фразу. К месту и не к месту. С самыми разнообразными интонациями и даже противоположными смыслами. Причем произносила это слово как-то странно, не на выдохе, как все остальные люди, а на вдохе. Чем очень раздражала Чуприна.
— Между прочим, я ничего и пальцем не тронула из твоего хозяйства. Подремала пару часиков в машине, все дела. Из всех гаражей на твоем самый хилый замок. Гвоздем открыть можно. Наклони чуть-чуть голову!
— Ты выбрала именно мой, потому что…
— Понравилась его хипповая расцветка. Супер! Полный отпад! Я в него влюбилась. С первого взгляда.
Рыжая продолжала вдохновенно бинтовать голову Леониду. При этом даже начала что-то напевать себе под нос. Вернее, едва слышно мурлыкать. Судя по всему, эти внезапные переходы от одного состояния к другому, от панического испуга до безудержной смешливости и обратно, были для нее естественными, абсолютно органичными. Как у несмышленого котенка. Рыжей масти.
— Следовало бы сдать тебя в милицию! — грозно заявил Леонид.
— Отвали-и!
— Что «Отвали-и!», что «Отвали-и!»!?
— Во-первых, ты добрый. Во-вторых, поленишься. Сам подумай. Что, будешь тащить меня за руку, на глазах у изумленного народа? Я буду сопротивляться, визжать, царапаться. В милиции заявлю, что ты пытался меня изнасиловать. Неизвестно еще кому поверят. На фига тебе эта созидательная бодяга?
— Созидательная бодяга!? — переспросил Леонид.
— Вот! Очень миленько получилось! — веселым тоном заявила рыжая. — Хочешь посмотреть?
Рыжая достала из сумки косметичку, из нее пудреницу, раскрыла, с готовностью поднесла ее к самому лицу Чуприна. Тот, морщась, попытался рассмотреть свое отражение. Не очень получилось. Отодвинул в сторону ее руку с зеркальцем.
— Надо было сверху еще бантик сделать. Супер! — добавила она. — Чтоб как ушки у зайчика.
«Все-таки, поразительно похожа на Нефертити!» — думал Леонид. «Наверняка сама об этом даже не подозревает».
— Слушай ты… — неожиданно для себя завелся Чуприн, — … дитя природы! Ты взломала мой гараж, забралась в машину, нахлесталась портвейна и вдобавок чуть не угробила меня самого…
— Чуть не считается! — быстро уточнила рыжая.
— И еще хамишь через слово! Тебя кто воспитывал, соплячка!
— Отвали-и!
— Вот-вот! Это твое вульгарное «Отвали-и!»… — передразнил Чуприн.
Рыжая девушка смотрела на Чуприна с каким-то открытым простодушием. И доверчиво улыбалась. Будто он говорил вовсе не о ней, о ком-то другом.
— Это первое, что я произнесла, когда появилась на свет, честное слово! — с готовностью подхватила она. — Одни дети говорят, «ма-ма!», другие «дай!». Я сказала, «Отвали-и!». Как сейчас помню, моя рассеянная мама сунула мне в рот соску не тем концом. Что, по твоему, я должна была сказать?
Леонид, охая, медленно поднялся с земли, тщательно отряхнул сзади джинсы. Несколько раз осторожно потрогал ладонями забинтованную голову.
— Твоя рассеянная мама забыла самый надежный инструмент воспитания — ремень. Ты вообще, откуда?
— Отвали-и! — опять нежным голоском пропела рыжая девчонка. Усмехнулась и добавила. — Утро сегодня такое чудесное, врать не хочется. Для откровенности мы недостаточно близко знакомы, — строго закончила она.
Чуприн только головой покачал. Потом осторожно повертел ею в разные стороны, слегка помассировал шею. Рыжая достала из сумочки гребень и начала тщательно расчесывать свои короткие волосы. Строго и даже как-то торжественно рассматривала себя в зеркальце. Постоянно поправляла на носу очки.
— Сколько у тебя минусов? — зачем-то спросил он.
— Нет у меня минусов, одни плюсы. Отвали-и!
— Всыпать бы тебе как следует! — не выдержал Чуприн. — Соплячка! Это что, новая мода? Ночевать в чужих гаражах!
— Все спят в своих постелях, я в чужих машинах, — пожала плечами она, — Будет что вспомнить на пенсии.