— О нашем аниматоре. Хафиз, что ли, его зовут. Вьется возле тебя, глаз масленых не спускает, не знает, как угодить.
— Да он со всеми такой обходительный! Их тут вышколили, чтобы держали марку. Это же бизнес, который приносит большую прибыль!
— Ага. Ты эти сказки дочери втирай, она, может, и поверит. Мне мужики на работе порассказали про здешние особенности национального секса. Своих жен они в строгости держат, а с русскими бабами отрываются по полной. А ты как раз в их вкусе — беленькая, при фигуре.
— Толя, прекрати! — Ирину даже передернуло. — Ты как будто торгуешь мной. «Беленькая, при фигуре»… Тьфу! Такого нагородил, что хочется в душ пойти, помыться. Да я ни сном ни духом! А ты про такое…
Ее голос задрожал. Она легла и отвернулась от мужа.
— Ну ладно тебе. Шуток совсем не понимаешь, дуреха ты моя.
Он положил руку ей на бедро и слегка похлопал по нему, но и только. Дальнейших поползновений не последовало. Ирина замерла в ожидании, даже всхлипнула для пущей убедительности, но в ответ услышала знакомый до боли храп.
Утром Лина собрала со всех деньги на три больших мероприятия: посещение аквапарка, поход в пещеру и главную фишку тура — праздник на «Острове Робинзона Крузо». Аквапарк ждал их завтра, а сегодня решили вдоволь накупаться в море.
Ирина с Анатолием расположились под большим зонтом, чтобы не сгореть на солнце в первый же день. В пляжной сумке лежал виноград для Ирины и дразнили запотевшими боками (только что из холодильника) бутылки с пивом для Анатолия. Под соседним зонтом справа углубился в изучение «Плейбоя» Михаил Борисович, слева устроилась чета Осокиных. Молодожены «не щадя живота своего» загорали под палящим солнцем: Ирина, проходя мимо них к морю и обратно, дважды предупредила о тяжелых последствиях такого легкомыслия. Но молодежь советам не вняла.
— Простите, что вы читаете с таким упоением? — услышала она голос Михаила Борисовича. Муж в этот момент плавал, и она лежала под зонтом одна.
— «Сто лет одиночества», — рассеянно ответила Ирина.
— Позвольте присесть под сенью вашего зонта, а то печет немилосердно.
— Пожалуйста.
— Итак, «Сто лет одиночества». Ничего, что я отвлек вас?
— Нет, ничего.
— Одиночество — разрушительная вещь. Но об этом в молодости не задумываешься. Лишь перешагнув определенный рубикон, понимаешь весь трагизм этого явления.
— Но вы говорили, что у вас дочь, внуки…
— О-о, Иринушка! Вы позволите небольшую фамильярность старику? Дети и внуки порой еще сильней подчеркивают вашу одинокость и заброшенность.
— Глядя на вас, не скажешь, что…
— Милая Ирина, вы поймете меня, лишь когда сами сделаетесь бабушкой, а может, и гораздо раньше.
— Что-то не пойму. Вы мне пророчите скорое одиночество?
— Не в прямом смысле. Судя по тому, что ваш муж сейчас в море, а вы здесь, под этим зонтом…
— Ха-ха-ха! — Ирина рассмеялась, но не очень весело. — По-вашему, мы, простите, и в туалет должны под ручку ходить?
— Ваш смех — самый женственный из всех, что я слышал в последнее время. Одни гогочут точно гусыни, другие ржут…
— Как кобылы, да? Ха-ха-ха!
— Третьи хрюкают как хавроньи.
Они все еще смеялись, когда подошел Анатолий.
— Тебя и на минуту нельзя оставить — мужчины слетаются как пчелы на мед, — добродушно пошутил он, доставая из сумки очередную бутылку пива.
— Ну что вы, Анатолий! — поморщился Михаил Борисович. — Такой грубый пассаж в адрес прелестнейшей женщины. Не цените вы свое сокровище.
— Берите лучше пиво, пока оно не взорвалось на этой жаре.
Мужчины занялись пивом, а Ирина оторвалась от книги и увидела, что невдалеке от них расположились два турка из обслуги отеля, один из них был Хафиз — высокий, стройный «мачо». Вдруг она поймала на себе насмешливый взгляд Анатолия. Он двусмысленно крякнул, криво улыбнулся, но ничего не сказал. Ирина сердито уткнулась в книгу. К ним подошли Сергей с Лешей, у которого в руках был мяч, и предложили сыграть в волейбол. Михаил Борисович поднялся и молодцевато расправил плечи:
— А что, я когда-то неплохие подачи делал. Можно и тряхнуть стариной.
— Тряхнуть-то тряхнем, — встал на ноги Анатолий и постучал себя по круглому животу, — не вытряхнуть бы содержимое…
— Содержимое чего? — со смехом спросил Леша.
— Желудка, Алексей. Я пиво только что выпил. А ты что подумал?
Желание играть изъявили Осокины, Бережковы, Соня и оба турка.
Хафиз пасовал в основном Ирине. Она смущалась, но мячи брала даже самые безнадежные — сказалась студенческая закалка. Пару раз Ирина замечала на себе все те же сардонические взгляды Анатолия, но поделать ничего не могла. Вскоре на пляже появилась Лина, включилась в игру, и Анатолий буквально преобразился. Он втягивал живот, пружинисто подпрыгивал, сильно бил по мячу, пожалуй, чересчур сильно, так что мяч часто оказывался за пределами площадки. На Ирину он больше не смотрел, и она вздохнула с облегчением.