Браун прибыл раньше на два дня, никого не предупредив. Просто появился утром в дверях огромной кухни, где на скорую руку Дора сообразила Алисе завтрак - кофе с куском горячей пиццы. Добродушная толстуха болезненно воспринимала худобу сеньориты Грави и всеми правдами и неправдами старалась подсунуть ей лишнюю порцию мучного. Спагетти, плаченту, нудли, пудинги, пироги и пироженные не покидали стол.
Остин, в светлой спортивной куртке нараспашку и перекинутой через плечо яркой сумкой, казался студентом, вернувшимся домой на каникулы. Только глянув на него в упор, Алиса поняла, что тунисский "отдых" был не слишком щадящим.
- Рад видеть вашу мирную трапезу, дорогие дамы. А это - подарки, Остин чмокнул в щеку Алису, обнял на ходу Дору и выложил на стол содержимое сумки. - Здесь все для совершенствования кулинарного мастерства. Такие специи, что можно съесть деревяшку, принимая ее за печень соловья. Или наоборот. В общем, уже сегодня вечером мы обязательно должны все это попробовать.
- Ну что, бизнесмен, как твои восточные партнеры - все завоеваны? И не слишком ли ты переусердствовал в отдыхе - вон как глаза ввалились. Теперь-то уже, наверное, можешь ненадолго остановиться? - допрашивала Алиса Остапа уже в саду, показывая наведенный порядок.
-Инш Алла, Алиса, инш Алла. Если позволит Аллах, Истинный мусульманин говорит о будущем только в сослагательном наклонении и с дозволения Аллаха. Боится сглазить удачу или взять ответственность на себя...
- Но ты-то уж точно, не мусульманин - хотя и черен, как настоящий араб. И вообще, мне кажется, мало чего боишься. На этом свете, - Алиса заглянула в лицо Остапа, - Или...? Что-то не так?
- Похоже, ты не читала вчерашних газет.
- Я их вообще не читаю, все сенсации приносит мне Дора, притом в абсолютно доступному моему пониманию изложении. - Алиса стрельнула в куст олеандра вишенной косточкой.
- Пожалуй, это тебя заинтересует, - Остин протянул ей развернутую газету с крупной фотографией какого-то паренька за рулем мощного спортивного мотоцикла. И набранный крупным шрифтом заголовок: "Спрут" наносит ответный удар".
- Это сын того самого человека, о котором неосторожно упомянула в своей разоблачительной статье Лаура. Самого героя моим друзьям удалось спрятать. Но мафия выкрала его сына, сделав официальное заявление - жизнь за жизнь. Если отец не явится сам с повинной на показательную казнь, парень будет уничтожен. Срок - три дня.
- То-то ты явился пораньше. Прилетел защищать справедливость? "Спасательная служба" благотворительного ведомства "Икс", - усмехнулась Алиса.
- Не знаю, Лиза, что ты там про меня придумываешь, - это все от твоих подростковых фантазий. У меня большие связи и много влиятельных друзей. Но сил явно не хватает для борьбы со всеми изъянами этого далеко несовершенного, несмотря на обилие цветов и святых, мира.
Эта история меня беспокоит в первую очередь из-за Лауры. Ее имя уже не сходит со страниц затеянной ее собратьями по профессии дискуссии - о моральной ответственности и профессиональной этике журналиста. Да и парня жаль. Смотри, экий симпатяга!
- Гонщик, что ли? Вон бицепсы накачены - такой и сам за себя постоять может. Эх, господин Монте-Кристо, тянет тебя в самое пекло! И ведь не без уверенности в победу - ты же не комикадзе. Неужели никогда не приходилось чувствовать себя бессильным?
- Приходилось, увы... Я был совсем еще зеленый, когда на моих глазах погиб человек - мой сверстник, тоже мальчишка, ушел под лед, а я не сделал и шага, чтобы протянуть ему руку. Он кричал, молил о спасении... Я тогда ничего не понял, но вскоре после этого спас своего врага, вернее, помог ему выжить. А враг оказался другом, да нет - Учителем.
- Учитель?! Он был иранец, старик? - вспыхнула Алиса.
- Старик, но не иранец. Русский. И многое тогда, почти три десятилетия назад, точно напророчил и мне и миру... Ты тоже, Лизонька, я слышал от Альбертаса - волшебница оказалась? Да я всегда знал: с тобой ничего не может происходить просто так, все со значением, с особым смыслом. Не того полета птица.
- Неужели ты не видишь, что я уже целые десять лет сражаюсь за право на обыкновенность! И мечтаю, в сущности, о том же, что и любая нормальная женщина - о любви, доме, детях. Детях, которых у меня никогда не будет...И знаешь, что еще страшно - кажется, я приношу несчастье тем, кто заботится обо мне...
Остин зашагал по аллее, рассматривая кустики роз.
- Садоводческие успехи у вас здесь огромные. На цветы мадемуазель Грави влияет чрезвычайно положительно. И Альбертас мне про твои успехи рассказывал. Это ведь не всем дается - целительная энергетика. Особенным. Кстати, недавно у меня была продолжительная беседа с Арманом. Оказывается мой протеже и твой доктор-чудодей Динстлер, развил бурную деятельность, которую я по-дружески, немного финансировал. Строительство новой клиники, самостоятельная отработка новой методики - он оказался не таким уж растяпой - круто взялся за дело. - Остин умолчал о внезапной женитьбе Динстлера и какой-то странной подоплеки всей истории с преображением робкого молодого человека в хваткого организатора и хозяина. - Ну ладно, здесь у вас просто версальский парк. Мы еще осмотрим каждый кустк, а сейчас, уж прости - мне пора на вызов - сама же сказала - "служба спасения".
6
На кухне, где Алиса привыкла ужинать с Дорой, пахло запеканкой с пармезаном. Ждали Остина, но было уже поздно, а он так и не появился.
- Хорошо, если еще сподобился поесть где-нибудь, а то, бывало, признается невзначай: а у меня, старушка, два дня крошки во рту не было. Не дело это. Сказала бы ему, Алиса, не мальчик уже. И доктор Жулюнас за его сердце сильно опасается. Но и слышать не хочет - я, говорит, заговоренный, двужильный - и за себя и за других кому должником остался, поработать должен... А что за работа такая? Не бедный. Может отдохнуть, посидеть дома и чтобы ребятишки вокруг бегали... - Дора раскатывала на металлическом листе тонкое тесто для медового печенья. Алиса, чувствуя, что начинает дремать, неотрывно смотрела в пасть очага, где танцевал, смачно похрустывая осиновыми поленьями, веселый огонь. Сбоку бубнил никогда не отключаемый Дорой маленький телевизор. "Он у меня заместо часов, надо же как-то время знать, да и что в мире-то происходит. А то сижу здесь, среди кастрюль, как крыса в норе" - объясняла она хозяину.
"...Истекает срок предъявленного ультиматума. Всего 24 часа остается жить шестнадцатилетнему узнику, захваченному в заложники мафией. Сейчас мы покажем вам уникальный документ - киноролик, подброшенный неизвестным в нашу студию. Это обращение преступников к отцу юноши, является, по нашему мнению, прямым упреком органам правопорядка, проявляющим до сих вопиющую беспомощность. К вам, стражи порядка и справедливости, обращает этот голос". На экране замелькали черно-белые полосы и камера крупным планом выхватила плечо в кожаной куртке, потом щеку и часть лица, стремящегося отвернуться. "Только теперь я понял, как любил жизнь", - глухой голос и ладони, охватившие голову. "Он плачет, твой сын, он сказал, что любил жизнь, потому что уже не верит, что подонок-отец спасет его. Ты слышишь нас, предатель, ты знаешь, чего мы ждем. Осталось 24 часа. Нам нужен твой труп на Пьяцца дель Пополо. В обмен на этого парня..., - хрипел в плохой микрофон мужской голос. - Мы хотим проучить всех, кому захочется открыть рот".
Алиса не слышала комментариев Доры. Мысленно она была уже далеко - в кирпичном подвале с деревянным столом и охапкой сена, на которой, свернувшись клубком, лежал незнакомый парень. Она видела как дрожат его плечи, как за ним с лязгом захлопнулась дверь. На улице было ослепительно ярко - свет словно исходил от разогретого солнцем камня. Глухие низкие стены, узкая пустынная улочка, разморенная жарой - ни кустика, ни деревца. Небольшое окно, закрытое бурыми жалюзи и облезлая надпись: "Caffa comikus". Шелест резины по булыжнику, приторможенный велосипед, босая нога на педали. Под сетчатой багажной сумкой, набитой подгнившими плодами манго, темнозеленый номерной знак: Siz 037 ОК. Все. Алиса очнулась от настойчивого сигнала, сверлящего ее мозг.