Она медленно протянула руку.
— Здравствуй. Я Эмили.
Он улыбнулся и рассмеялся. Смех был похож на рев большого пожара. Когда он пожал руку Эмили, ее ладошка утонула в его огромной ручище.
— Я знаю, кто ты, дитя. Ты очень похожа на маму. Она была точно такая же в твоем возрасте. — Его улыбка мгновенно погасла. Он уронил руку и растерянно огляделся по сторонам. — Где твои вещи?
— Я оставила их на крыльце.
Повисла неловкая пауза. Оба узнали о существовании друг друга совсем недавно. Как могло получиться, что они так вот сразу исчерпали все темы для разговора? Эмили столько всего хотелось узнать.
— Ну, — наконец сказал он, — наверху можешь делать что хочешь. Весь второй этаж — твой. Я туда больше не поднимаюсь. Не могу. Из-за артрита в коленях и бедрах. Теперь вот это моя комната. — Он указал на складную дверь. — Ты можешь выбрать любую, но старая комната твоей мамы — последняя справа. Потом скажи, какие там обои. Мне интересно.
— Да, конечно, скажу. Спасибо.
Он развернулся и зашагал в кухню, громко стуча по полу подошвами невообразимо огромных башмаков.
Эмили растерянно смотрела ему вслед. И это все?
Она вышла на крыльцо и затащила в дом сумки. Наверху обнаружился длинный коридор, где пахло шерстью и чем-то вязким и душным. Там было шесть комнат — шесть дверей. Эмили прошла в дальний конец коридора. В застывшей тишине ее тяжеленные сумки скребли по полу как-то особенно громко.
Добравшись до последней двери справа, девушка бросила сумки, открыла дверь, вошла в комнату и нашарила на стене выключатель. Первое, что бросилось ей в глаза, когда зажегся свет, — обои с узором из крошечных соцветий сирени. В комнате на самом деле едва уловимо пахло сиренью. У стены стояла большая кровать с четырьмя столбиками. Остатки тонкого прозрачного полога свисали с них, словно ленты на майских деревьях.
В ногах кровати стоял белый деревянный сундук. На нем было вырезано имя матери Эмили — Далси — витыми, ажурными буквами. Проходя мимо, Эмили провела по нему рукой. На кончиках пальцев осталась серая пыль. Под налетом заброшенности, словно под слоем прозрачного льда, проглядывал явный намек на некую исключительность и элитарность.
Это было как-то странно. Комната совершенно не подходила маме.
Эмили открыла застекленные двери и вышла на балкон, в шуршащий ковер сухих листьев, доходивший до щиколотки. После смерти мамы все стало таким ненадежным и хрупким. Словно идешь по мосту из бумаги. Из Бостона она уезжала с надеждой. Как будто все сразу станет хорошо, стоит только приехать сюда. Эмили действительно утешала мысль, что она будет жить там, где жила в юности ее мама, что она сблизится с дедушкой, о существовании которого до недавнего времени даже не подозревала.
Но это пустынное, странное место разом разрушило все надежды.
Здесь она не чувствовала себя как дома.
Чтобы хоть как-то утешиться, она потянулась к браслету, своему счастливому талисману, но пальцы нащупали только голую кожу. Эмили испуганно подняла руку.
Браслета не было.
Она посмотрела себе под ноги, огляделась по сторонам. Принялась бешено пинать листья в надежде, что браслет найдется. Потом бросилась в коридор и затащила в комнату сумки. Возможно, браслет соскользнул с руки в одну из сумок, когда она их тащила. Перетрясла всю одежду и случайно уронила ноутбук, который был завернут в белое зимнее пальто.
Но браслет так и не нашелся. Эмили выбежала из комнаты, спустилась по лестнице и выскочила на улицу. Под деревьями было уже совсем темно, так что Эмили пришлось замедлить шаг. Но как только сквозь листья забрезжил свет уличных фонарей, она опять перешла на бег.
Она обыскала весь тротуар и всю подъездную дорожку. Браслета не было нигде. Либо она обронила его на улице, и кто-то уже подобрал его и взял себе, либо он соскочил с руки, когда она вертела его в машине, и теперь едет обратно в Роли, где Эмили села в такси на автобусной станции.
Это был мамин браслет. Далси очень его любила и никогда не снимала. Впадая в задумчивость, она теребила подвеску в виде полумесяца — почему-то всегда только ее, — так что она заметно поистерлась по сравнению с остальными.
Эмили вернулась в дом. Ей до сих пор не верилось, что она потеряла браслет.
Из глубины дома раздался звук, будто захлопнулась дверца сушилки, и из кухни вышел дедушка.
— Сирень, — сказала ему Эмили, когда они встретились в прихожей, где она задержалась и дождалась, пока он ее заметит. Она не хотела его напугать своим неожиданным появлением.