- Сколько угодно, - с осторожной готовностью ответил Жоржик, просчитывая ловушку, которая могла быть скрыта в этом вопросе.
- Берегите ее, - с чувством сказала Тельма. - Это сокровищница жизни, не теряйте ни единой капли.
- Я не теряю ни единой капли уже целый год, - радостно сообщил Алик, мужская половина дуэта.
- А куда же вы ее деваете? - поинтересовался Жоржик.
- Во время оргазма, я опускаю ее в мочевой пузырь, - пояснил Алик, - а потом выпиваю мочу - в ней целительная сила.
- М-м-да, - Жоржик задумчиво посмотрел на его губы, влажно блестящие в рыжеватой поросли бороды. - И как, вкусно?
- Когда вы впервые взяли виски в рот, - усмехнулся Алик, - это тоже не было вкусно, но потом вы привыкли. И даже начали нюхать. Не так ли?
- Есть грех, - вздохнул Жоржик, разливая в бокалы дареный нектар. - Хорошо, знаете ли, и понюхать, и в рот взять в хорошей компании. - Вальтро вдруг быстро встала, прошла к бассейну и некоторое время шумно брызгала себе там в лицо, подрагивая плечами от холодной воды, потом с невозмутимым видом вернулась к столу.
- Вальтро светится от энергии, - сказала Тельма, как о чем-то очевидном, - потому что не разбрасывает свою половую силу направо и налево.
- А куда же она светит? - настораживаясь, спросил Жоржик.
- Само ее присутствие создает атмосферу, - сказал Алик. - Ее аура привлекает людей и способствует излечению.
- Ах, это, - Жоржик, уже заподозривший, что о некоторых специфических способностях Вальтро стало известно посторонним, облегченно вздохнул. - Ничего удивительного. В присутствии такой ассистентки, у кого угодно поднимется тонус.
- Как вы мочитесь? - поинтересовалась Тельма.
- Как все, - удивился Жоржик. - Писькой.
- Не страдаете ли вы простатитом? - уточнила Тельма.
- Не страдаю, - ответил Жоржик. - Профилактика простатита - это мое хобби.
- Вы в очень хорошей форме, - одобрительно кивнула Тельма. - Будете в еще лучшей, если станете втирать мочу в голову перед тем, как выйти на солнце.
- Да, действительно, - согласился Жоржик, сильно жалея, что рядом нет Нелли для поддержания разговора.
- Это улучшает мозговое кровообращение, - продолжила Тельма.
- И ускоряет созревание маразма, - поддакнул Жоржик.
- И ускоряет рост волос, - вмешался Алик, - Если втирать мочу в их корни.
- А ваш маразм будет благополучно созревать и дальше, - пригрозила Тельма, - Если вы не примете точку зрения специалистов.
- Спасибо, - поблагодарил Жоржик. - Я и какаю хорошо. Хороший продукт пропадает, - он подергал себя за седой пук волос, который свисал у него до середины спины. - Может, использовать для удобрения корней? Или для унавоживания хвоста?
- Нельзя, - с сожалением вздохнул Алик. - Кал употребляют только внутрь и только после предварительной подготовки.
- На хлеб, что ли, намазывают? - поинтересовался Жоржик.
- Нет, его ферментируют в банках, без доступа кислорода, - разъяснила Тельма. - Декан Свифт так делал и был очень умным.
- Не сомневаюсь, - сказал Жоржик. - Но поскольку, у нас нет подготовленного продукта, предлагаю выпить и закусить по-простому, чем Бог послал, - он потер руки. - У вас как с аппетитом?
- Прекрасно! - в один голос ответили Алик и Тельма.
Вальтро, которая на протяжении всего этого умного разговора сидела, не поднимая глаз от тарелки и не смея взять воды в рот, с облегчением схватилась за стакан с минералкой.
Отобедав, они укрылись от нарастающей жары в доме, где Алика и Тельму сразу понесло к книжным шкафам.
- У вас есть Свифт, - Алик обличительно указал пальцем.
- Он у меня есть, - согласился Жоржик, - хотя я и не ферментирую собственное дерьмо в банках. Я предпочитаю в нем вариться.
- У вас есть также и Парацельс и фон Крафт, - не менее строго указала Тельма.
- У меня много чего есть, - усмехнулся Жоржик, - кроме счастья в жизни, - он небрежно махнул рукой. - Я давно уже этого не читаю. Все это суета сует, и слово изреченное есть ложь.
- Ну да, - усмехнулся Алик. - А если я вас сейчас обложу по-батюшке, вы же обидитесь?
- Можете и в штаны наложить, - предложил Жоржик, - нисколько не обижусь и даже дам вам Свифта, жопу вытереть.
- А вы дайте просто так, - вызывающе сказала Тельма, - и Парацельса. И Крафта.
- А вот и не дам, - вызывающе ответил Жоржик, - просто за так. Я собирал это дерьмо всю жизнь и люблю его, как собственное, в которое превратились все эти книжки. А вы хотите получить на халяву, даже не пукнув. Вот сможете наложить в штаны прямо сейчас? Отдам и Крафта, и Парацельса.
- Вы человек твердых принципов, - уважительно сказала Тельма.
- Очень твердых, до запора, - ответил Жоржик.
- Могу предложить вам хорошей азиатской конопли, очень помогает, - сказал Алик.
- Ну-ка, покажите, - заинтересовался Жоржик. - Уже сто лет не видел настоящей конопли.
- Это очень долго, - сочувственно сказал Алик, извлекая кисет, - особенно, учитывая ваш возраст. Пожалуйста, угощайтесь.
- Это ферментированный продукт, по-простому называемый "гашиш", - сказала Тельма. - Его можно не намазывать на хлеб, а есть просто так.
- Или предпочитаете соснуть? - с улыбкой спросил Алик, извлекая из нагрудного кармана изящный стеклянный кальянчик.
Жоржик внимательно посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другую. Они явно поняли его игру и включились в нее, они не были глупы, они были из числа игроков, как и он сам, они ему нравились.
Его всегда тянуло к людям с крышей достаточно набекрень, чтобы туда задували ветры вселенной, но не настолько, чтобы перекрыть кругозор до размера амбразурной щели. Ему нравилось общество бродяг, спившихся поэтов и ворья, достаточно умного, чтобы не применять насилия, и даже на гастролях в Гамбурге или Вене он шатался по притонам, а не по магазинам. Он прожил долгую жизнь в театре жизни и прошел по сцене в лохмотьях, даже если и во фраке, жизнь обучила его множеству жестоких приемов, но он ненавидел жестокость, даже если она и выступала во фраке или под маской справедливости. Он точно знал, что насилие вырастает из неспособности предвидеть свои последствия, из глупости, а ум - это слабый росток, прорастающий из кровавой грязи насилия, всегда трусливый из-за способности предвидеть последствия и не способный на насилие в силу этой способности.
- Вальтро, ангел мой, - сказал Жоржик, опускаясь в кресло у холодного камина с кальяном в руке. - Я надеюсь, ты не балуешься странными зельями вдали от моих глаз? Это - лекарство, - он поднял вверх кальян, - и, как всякое лекарство, оно требуется и может помочь человеку больному, старому или умудренному настолько, чтобы быть старым или больным от этой жизни.
- Я больна этой жизнью! - расхохоталась Вальтро, опускаясь на ковер у его ног. - Я впала в зависимость от нее. Я вдыхаю ее и нахожусь под кайфом 24 часа в сутки.
- Я слышу голос не девочки, но ангела, - одобрительно кивнул Жоржик. - Если девочке тринадцати лет позволить пользоваться косметикой ее бабушки, она станет выглядеть, как пьяный клоун, а не как ее бабушка. Вот это и происходит с молодняком, который лезет в дедушкину аптечку - на губах еще молоко не обсохло, а рожки уже в грязи торчат.
На эту вступительную речь, которая была столь же полезна, как и предупреждения Минздрава, Алик согласно накивал головой вместе с Тельмой и вежливо поднес Жоржику зажигалку.
Воскурив зелье, Жоржик пустился в воспоминания о своих странствиях по Средней Азии. Гашиш имел свойство воспламенять его красноречие и воображение. Половина его воспоминаний была выдумкой, - не корысти ради, а чистого искусства для, - но и оставшейся половины, хватило бы на четыре жизни. Двое из присутствующих подозревали, а Вальтро точно знала, что он выдумывает, но это не мешало всем слушать, раскрыв рот. Жоржик умел рассказывать, а в дыму курений его сказки становились явью. Алик и Тельма могли насладиться представлением, поскольку для них давно уже не существовало разницы между явью и навью, а Вальтро, потому что видела разницу и могла оценить искусство рассказчика, преобразующее реальность. На некоторое время они образовали совершенный тетрактис, капсулу времени: шаманская пара, Вальтро в своей точке трезвости и рассказчик на вершине призмы. Время капало шариками гашиша в стеклянном кальяне и, облекаясь в речь, исходило струйками дыма, наполняя пространство эхом исчезающих образов, это не так уж сильно отличалось от жизни, и они прожили несуществующее время, не заметив, как сгустились тени.