…Минус 091. Счет продолжается…
Врач, сидящий на другой стороне стола в маленькой кабинке, носил очки с крошечными толстыми линзами. У него была та отвратительная довольная ухмылка, которая напомнила Ричардсу полоумного из его детства. Тот парень любил скорчиться под школьной скамьей и заглядывать под юбки, избивая при этом свою собаку. Ричардс начал усмехаться.
— Что-нибудь приятное? — спросил доктор, выбирая первую картинку с чернильной кляксой. Отвратительная ухмылка еще расширилась.
— Да. Вы напомнили мне давнего знакомого.
— Кого же?
— Неважно.
— Прекрасно. Что вы здесь видите?
Ричардс взглянул. Манжета для измерения давления крепилась к его правой руке. Множество электродов располагалось на голове, а провода от головы и руки тянулись к корпусу компьютера рядом с врачом. Волнистые линии двигались на экране компьютера.
— Две негритянки. Целуются.
Он выбрал другую картинку.
— А это?
— Спортивный автомобиль. Похоже, «Ягуар».
— Вам нравятся газовые автомобили?
Ричардс пожал плечами.
— У меня в детстве была коллекция моделей.
Врач сделал пометку и поставил следующую картинку.
— Больная. Лежит на боку. Тень на ее лице похожа на тюремную решетку.
— А вот эта последняя? Ричардс разразился смехом.
— Похожа на кучу дерьма.
Он представил себе врача в его белом халате ползающим под скамьями и заглядывающим девушкам под юбки, а потом удирающим, и снова рассмеялся. Врач сидел, улыбаясь своей отвратительной улыбкой, делая видение более реальным и оттого более смешным. Наконец его смех сошел на нет. Ричардс пару раз фыркнул, один раз икнул и замолчал.
— Полагаю, вы поделитесь со мной…
— Нет, — отрезал Ричардс. — Не поделюсь.
— В таком случае мы продолжим. Словесные ассоциации.
Он потрудился разъяснить. Ричардс полагал, что слова он подберет отлично, это спасет его.
— Готовы?
— Да.
Врач извлек секундомер из внутреннего кармана, нажал на рабочий конец своей шариковой ручки и стал изучать список, лежащий перед ним.
— Доктор.
— Нигер, — отозвался Ричардс.
— Пенис.
— Член.
— Красный.
— Черный.
— Серебряный.
— Кинжал.
— Винтовка.
— Убийство.
— Выиграть.
— Деньги.
— Секс.
— Тест.
— Ударить.
— Наотмашь.
Список продолжался; они испробовали более пятидесяти слов, прежде чем врач остановил секундомер и бросил ручку.
— Хорошо, — он сложил руки и серьезно посмотрел на Ричардса.
— У меня есть последний вопрос, Бен. Не скажу, что я распознаю ложь, но машина, у которой вы на крючке, покажет то или другое. Вы решили претендовать на квалификационный статус в Игре по причинам суицидальным?
— Нет.
— Каковы ваши причины?
— Моя маленькая дочь больна. Ей нужен врач. Лекарства. Помещение в больницу.
Ручка царапала бумагу.
— Что-нибудь еще?
Ричардс уже готов был сказать нет (их это не касалось) и вдруг решил выложить все. Может быть, потому что врач был похож на почти забытого грязного мальчишку его юности. Может быть, потому что нужно было однажды произнести это, чтобы заставить срастись и принять конкретную форму — так происходит, когда человек заставляет себя перевести в слова неоформившиеся эмоции.
— Я много лет без работы. Я хочу снова работать, пусть даже болваном в нечистой игре. Я хочу работать и содержать мою семью. У меня есть гордость. У вас есть гордость, доктор?
— Это случается перед падением, — ответил врач. Он щелкнул ручкой, убирая ее. — Если вам нечего добавить, мистер Ричардс… — Он поднялся. Это, а также возвращение к обращению по фамилии давало понять, что интервью закончено, хотел ли Ричардс что-нибудь добавить или нет.
— Нет.
— Дверь в конце зала направо. Желаю удачи.
— Не волнуйтесь, — ответил Ричардс.
…Минус 090. Счет продолжается…
Группа, с которой вошел Ричардс, теперь сократилась до четырех человек. Новый зал ожидания был гораздо меньше, а общее количество людей также уменьшилось примерно на шестьдесят процентов. Разбросанные остатки последних букв алфавита появились в половине пятого. В четыре санитар обнес всех подносом с безвкусными бутербродами. Ричардс взял два и сел, жуя и слушая парня по имени Реттенмунд, который потчевал его и еще нескольких соседей, по всей видимости, неистощимым запасом непристойных историй.
Когда вся группа была в сборе, их отвели в лифт и подняли на шестой этаж. Их жилье состояло на этот раз из большой общей комнаты, общей уборной и неизбежной фабрики-спальни с ее рядами коек.
Им сообщили, что в семь часов им подадут еду в кафетерии.
Несколько минут Ричардс сидел спокойно, потом встал и подошел к полицейскому, стоящему у двери, через которую они вошли.
— Есть здесь телефон, приятель?
Он не ожидал, что им позволят звонить, но полицейский резким движением выбросил большой палец в сторону коридора.
Ричардс с шумом толкнул дверь и выглянул в щель. Действительно, вот он. Телефон-автомат. Он снова взглянул на полицейского.
— Послушай, если ты одолжишь мне пятьдесят центов на телефон, я…
— Отье… сь, чучело.
Ричардс сдержал гнев.
— Я хочу позвонить жене. Наш ребенок болен. Поставь себя на мое место, ради Христа.
Полицейский расхохотался: короткий, лающий, грубый звук.
— Все вы одинаковы. Каждый день новые враки.
— Сволочь, — бросил Ричардс, и что-то в его глазах и в развороте плеч заставило полицейского отвести взгляд к стене.
— Ты не женат? Ты что, никогда не был на мели, так что приходится одалживать, даже если тебе кажется, что наелся дерьма?
Полицейский вдруг засунул руку в карман куртки и вытащил ее с пригоршней пластмассовых монет. Он швырнул Ричардсу два новых четвертака, запихнул остальные деньги в карман и схватил Ричардса за грудки.
— Если ты пришлешь сюда еще кого-нибудь, чтобы разжалобить Чарли Грэйди, я из тебя, сукин ты сын, мозги вышибу, вонючка.
— Спасибо, — невозмутимо ответил Ричардс. — Что одолжил.
Чарли Грэйди рассмеялся и отпустил его. Ричардс вышел в коридор, снял телефонную трубку и бросил деньги в отверстие. Они звякнули в пустоте — о Боже, все напрасно, — но вот появился гудок. Он медленно набрал номер коридорного телефона шестого этажа в надежде, что сука Дженнер в конце коридора не ответит первой. Узнав его голос, она медленно завизжит «Вы не туда попали», и деньги будут потеряны.
Телефон прозвонил шесть раз, потом незнакомый голос ответил: «Алло?»
— Я хотел бы поговорить с Шейлой Ричардс из квартиры 5С.
— Мне кажется, она вышла, — произнес голос. Он звучал оскорбительно. — Она, видите ли, гуляет по панели. У них болеет ребенок, а муж у нее растяпа.
— Постучите в дверь, — попросил он, в то время как рот у него будто заполнился ватой.
— Подождите.
Трубка на другом конце стукнулась о стену, когда обладатель незнакомого голоса отпустил ее. Далеко, еле различимо, как будто во сне он слышал стук в дверь и выкрики незнакомого голоса: «Телефон! К телефону, миссис Ричардс!»
Полминуты спустя незнакомый голос был снова у телефона.
— Ее нету. Я слышу, как орет ребенок, а ее нету. Говорю же, она всегда начеку, как подует попутный ветер. — Голос захихикал.
Ричардс представил, как он телепортируется по телефонному проводу и выскакивает на другом конце подобно джинну из бутылки и душит незнакомый голос до тех пор, пока у него не вылезут глаза и не покатятся по полу.
— Напишите записку, — попросил он. — Напишите на стене, если надо.
— Карандаша нету. Кладу трубку. Пока.
— Подождите! — в крике Ричардса звучала паника.
— Я… минуточку. — Голос неохотно продолжил. — Она поднимается по лестнице.