— А лучше бы занялись чем-нибудь поинтереснее вместо воркования, — ехидно усмехнулся Жюль. Остальные матросы подхватили его смешки, а Арно лишь раздраженно закатил глаза. Порой эти глупые шутки переходили все границы, и хотелось им всем заткнуть рты, лишь бы они прекратили намекать на то, чего нет.
В каюте хоть и было относительно сухо, но не теплее. Шторм раскачивал корабль, и пара книг свалилась с полки прямо на пол. Арно едва успел поймать масляную лампу, покатившуюся на край стола. Интересно, и как долго будет продолжаться эта гроза? За окном сверкнула молния, и Адель испуганно вздрогнула, будто бы это происходило впервые. Хоть это и не первый шторм, в который попал «Меркурий», но все равно становилось как-то не по себе.
Девушка вернула Арно мокрый плащ и села на кровать, приглаживая мокрые волосы. Заколка, которую она носила, была отложена в верхний ящик тумбочки. Адель хотела потянуться за гребешком, чтобы расчесать волосы, но мгновенно об этом забыла, стоило заметить, с какой решительностью расстегивает пуговицы на своем жилете Арно. Смущение вскружило голову, и щеки уже предательски загорелись.
— Что… что ты делаешь? — нахмурившись, спросила Адель и попыталась не смотреть, как ассасин стянул мокрую вещь, оставаясь в рубахе, прилипшей к поджарому телу. Она прикусила нижнюю губу, краем глаза все же взглянув на Дориана, который ухмыльнулся. Неужели он решил воспользоваться дурацким советом Жюля? Адель тотчас отбросила мысль, потому что это было крайне глупо. Арно же не идиот.
— Переодеваюсь. Не сидеть же мне в мокрой одежде. Отвернись, пожалуйста, — мягко попросил мужчина, и Адель с покрасневшим лицом отвернулась к стене, чувствуя, как от смущения уже горят уши. Будто бы она никогда не видела обнаженного мужского тела. Ди Фьиоре беззвучно фыркнула, вспоминая, какой была смелой, когда Федерико ухаживал за ней. Да, именно воспоминания о прошлой влюбленности помогли отвлечься от мысли, что за спиной, возможно, уже полностью нагой Дориан, к которому она неровно дышала, пытался отыскать в сундуке сухую одежду.
Адель, все еще кусая губы, вспоминала, как первый раз увидела молодого юношу неподалеку от Палаццо Питти. Он был высоким, статным, почти ничем не отличался от тех кавалеров, с которыми мать знакомила ее на балах постоянно. Но Федерико не думал ни о богатстве, ни о положении в обществе. Он был увлечен делом отца, ковал прекрасные рапиры и мечи, и те саи, с позолоченными эфесами, был подарок Федерико. Девушка понурила голову, тихо вздохнув. Воспоминания о первой влюбленности иногда причиняли незначительную боль, потому что все так неожиданно закончилось, как и началось. Адель до сих пор не могла понять, какое зло сделала матери, за что та так жестоко поступила с ней. Неужели все действительно упиралось в деньги? Тогда Адель могла с уверенностью заявить, что не встречала в своей жизни более алчного человека, как ее мать.
Услышав краем уха, как Арно сел на перину, Адель очнулась от воспоминаний и обернулась. Ассасин в чистой сухой белой рубахе и черных кюлотах лежал на постели, уткнувшись носом в первую попавшуюся под руку книгу. Он бегло улыбнулся девушке, которая встала с постели, решая тоже переодеться. Совместное сожительство в одной каюте все же было проблематичным. Адель порой боялась сделать лишнего движения, лишь бы не потревожить его. Положение обыденных, казалось бы, вещей только усугубилось с появлением теплых чувств к Арно.
— Отвернись, — сухо сказала ди Фьиоре, стоило поймать на себе заинтересованный взгляд карих глаз, когда пальцы коснулись пуговиц на черном жилете. Арно, послушно кивнув, обратно уткнулся в книгу, полностью закрывая лицо. Девушка достала сухую одежду из ящика тумбочки и постаралась быстро переодеться, не зная, что любопытный взгляд ассасина все же пару раз остановился на ней.
Арно отвлекся от книги ровно в тот момент, когда Адель стянула мокрую рубаху со свободными рукавами. Она стояла спиной к нему, и мужчина смог увидеть смуглую кожу, изящный плавный изгиб позвоночника. Хрупкую талию, поясницу. Внутри медленно просыпалось давно спавшее и такое забытое желание прикоснуться к девичьему телу, ощутить тепло нежной кожи и покрыть поцелуями каждый сантиметр. Оно плавно спускалось все ниже, опасно приближаясь к паху и обжигая щеки, как только девушка лишь немного повернулась и подняла руки, чтобы натянуть рубаху. Но этого было достаточно, чтобы Арно увидел округлую полную грудь. Ассасин чуть не выругался вслух, дернув головой и попытавшись сосредоточиться на чтиве. Кажется, он видел лишнее, и теперь перед глазами воображение вырисовывало полностью обнаженное тело Адель, заставляя его сильнее смутиться.
Арно нахмурился, пытаясь угомонить разыгравшееся воображение. Господи, как же давно он не испытывал близости с противоположным полом. Да он, наверное, уже успел забыть, как это все правильно делается. Арно недовольно фыркнул. В этом, конечно, никогда не было острой необходимости, особенно после разгульной жизни в Версале по юности, но сейчас… почти двухлетнее своеобразное затворничество сказывалось отрицательно. С Элизой, кроме страстных поцелуев, у него так и ничего не было. Во время ожесточенной революции и заговора тамплиеров у них обоих мысли были заняты другим. Поэтому сейчас Арно даже мог сказать, что жалел обо многих упущенных возможностях. Ассасин в любой момент, после возвращения в братство, мог обратиться к куртизанкам на Дворе Чудес, мог сделать хоть что-то, чтобы как-то снять напряжение, но не делал ничего, кроме усердного погружения в работу с головой. Это помогало отвлекаться от ненужных мыслей.
Но сейчас не было никакой работы. Не было рабочего стола, заваленного почтой и прочими поручениями от братства. Были только крохотная каюта, книжка в руках и совсем рядом переодевающаяся девушка, которая по уши влюблена в него. Ассасин стиснул зубы, пытаясь угомонить свой организм. Начал думать обо всех плохих событиях в жизни, и вроде бы стало немного легче. Он не заметил, как Адель сложила мокрые вещи в мешок с грязным бельем, а затем села на постель.
— Ну, что, есть ли у тебя какие-нибудь еще зацепки в твоем расследовании? — увлеченно расчесывая черные влажные волосы, спросила Адель и посмотрела на хмурого ассасина. Неужели книга была настолько интересной? Девушка ухмыльнулась левым уголком губ.
— Нет. В записях отца больше ничего нет. Я надеялся узнать что-нибудь еще из дневника мсье де ла Серра, но там ничего нет, кроме некоторых планов тамплиеров в Париже, — задумчиво протянул Арно, уже не особо вчитываясь в книгу. — Помнишь, пираты рассказывали об Эдварде Кенуэе?
Адель кивнула в ответ. Тот вечер она прекрасно помнила, потому что именно тогда Дориан рассказал ей о своей жизни без всяких утаек. Разве можно было такое забыть?
— Его сын, Хэйтем, был тамплиером, а потом в последствии стал магистром тамплиеров в американских колониях, — негромко откашлявшись, говорил Арно и устремил серьезный взгляд в потолок каюты. Шторм за пределами комнаты, кажется, немного стих, и качка была уже не такая сильная. — В тех письмах, что я нашел на вилле, Шэй пару раз говорил о том, что отомстит за его смерть, но это желание как будто моментально исчезло. Я думаю, времени на месть у него совсем не было. Его преследовали ассасины.
— Почему? — искренне удивилась Адель. Только из слов Дориана она могла узнать больше об отце, которого совершенно не знала. Благодаря Арно в голове складывалась более четкая картинка о трудном характере Шэя и некоторые вещи, упомянутые в письме для дочери, становились намного яснее.
— Я тебе разве не говорил? — смутившись, спросил Дориан и посмотрел на Адель.
— Может быть, но я, кажется, запамятовала, — виновато пожала плечами девушка.
— Есть артефакты Ису. Ису — это Первая Цивилизация, те, кто были до нас, — объяснял ассасин, сев на постели и окончательно отложив книгу в сторону. — О них почти нет никакой толком информации, только вот эти самые артефакты — частицы Эдема. В них заложена некая сила, я, первый раз увидев частицу, не поверил, что это реальность, — усмехнувшись, продолжил он. — В итоге у меня есть сломанный меч Эдема, который я взял с собой. Еще есть яблоко, но яблоко куда опаснее, чем меч. Его я отправил в Египет, надеясь спрятать от одного властолюбивого человека. В общем, в руках людей, желающих использовать артефакты в своих корыстных целях, они очень опасны.