— Протестую, — прыснул Арно, вздохнув и устроив руки за головой. Взгляд карих глаз с любопытством скользил по обнаженной спине Адель, которая села на постели и вот-вот собиралась встать. — Зачем вставать? Мы можем весь день провести в постели, как настоящие бездельники. Никто все равно нас не потревожит. Давай сегодня устроим очередной выходной?
— Сегодня Новый год, если ты не забыл, — сказала девушка и посмотрела на него через плечо.
— И что? Какое мне дело до этого? Когда у меня тут в постели любимая Адель ди Фьиоре, которую можно без конца и края целовать и не только, — многозначительно повел бровями ассасин, и Адель вновь рассмеялась, шутливо ударив его в бок. — Что? Я встречу Новый год просто прекрасно.
— Я в этом не сомневаюсь, но у меня кое-что есть для тебя, — загадочно улыбнулась она, натягивая на плечи платье.
Арно внимательно проследил за тем, как девушка подошла к сундуку со своими вещами. И что она могла такого дать ему? Ассасин с любопытством пытался заглянуть за спину Адель, которая с улыбкой специально закрыла весь обзор. Наконец она развернулась, держа в руках черный продолговатый футляр, что обычно идеально подходит для рапир или мечей. Дориан удивленно вскинул брови, тотчас сел на постели, непонимающе глядя на Адель.
— Это мой подарок тебе на Новый год, amore mio, — торжественно сказала ди Фьиоре и протянула ему футляр. — Извини, что так неоригинально, но я ничего лучше не смогла придумать, когда мы были еще в Бостоне. Она показалась мне самой красивой из всех тех, что были на том рынке, на пристани. Надеюсь, она такая же удобная в использовании, как мне расхвалил ее торговец.
Мужчина обескураженно похлопал глазами и взял черную коробку, аккуратно открывая позолоченный замок. В футляре на такой же черной шелковой ткани лежала новая рапира с до блеска начищенным лезвием и золотистой гардой с витиеватым узором. К ней была привязана короткая красная кисточка. Арно осторожно взялся за рукоять. Рапира действительно была легкой, как перо. Он хотел взмахнуть ей, чтобы услышать знакомый свист, но вместо этого положил обратно на черную ткань.
— Адель, я не знаю, что сказать, — признался Арно, смущенно улыбаясь ей. — Я совсем не думал, что ты будешь что-то дарить, и сам ничего не подготовил. Теперь мне стыдно.
— Для меня уже большой подарок, что ты взял меня с собой во Францию, — сказала она, уже отвечая на несколько коротких поцелуев, переполненных благодарностью и нежностью. Дориан отложил в сторону футляр с рапирой и заставил Адель залезть обратно на постель, решая вновь повторить начало их утра. — Арно, ты никак не остановишься, да?
— А ты, что, против? — лукаво спросил он, всматриваясь в темно-карие глаза. Девушка мягко рассмеялась и покачала головой, вновь обнимая Дориана за плечи. Приятно было забыться в его объятьях снова. Сразу же все плохие мысли отступали на второй план, и весь мир вокруг становился таким неважным. Адель была нисколько не против провести весь этот день и встретить новый год в объятьях Арно, не выходя за пределы каюты. Им никто и не нужен больше, чтобы по-настоящему чувствовать себя счастливыми.
***
1788 год, Флоренция, Италия
— Почему ты так противишься этого, Адель? — с недовольством спросила Сильвия, глядя на то, как служанка туго затягивала шнуровку корсета на спине дочери. Она поморщилась от боли, не до конца понимая суть вопроса матери.
— Чего именно?
— Любви, Адель. Ты бы могла полюбить сразу же после брака того, кого я предлагаю, хоть и не сразу, но…
— Даже думать об этом не хочу, madre. Ты уже испортила мне жизнь, а еще больше портить я не позволю, — прошипела словно змея Адель, нахмурившись. — Я все же считаю, что брак должен быть исключительно по любви, а не по расчету. Тот, кого я по-настоящему любила, сейчас неизвестно где, благодаря твоим усилиям. Теперь ни за что не выйду замуж ни за кого, назло тебе.
Сильвия фыркнула, скрестив руки на груди.
— Это ты пока так говоришь, а потом, когда тебе исполнится лет тридцать, ты сразу же захочешь оказаться в кругу семьи, которой у тебя не будет.
Адель раздраженно закатила глаза, а потом выглянула из-за ширмы и посмотрела на нее. Они обменялись осуждающими взглядами. Мать осуждала ее за упрямство и полное непослушание, а Адель — за консервативность суждений и глупое навязывание. Она просто не могла терпеть, когда мама начинала ворчать, совсем как старая бабка, и с каждым днем их перепалки становились все хуже. Когда-нибудь это точно закончится. Но пока приходилось терпеть изо дня в день. Девушка, нахмурившись только сильнее (хотя, казалось, куда еще сильнее?), отвернулась и послушно влезла в платье темно-синего цвета.
Как же она хотела оказаться на необитаемом острове или на другом конце планеты, где никто бы не трогал ее. Не беспокоил и не тревожил дурацкими указаниями, как стоит правильно жить. Адель на мгновение закрыла глаза, тяжело вздыхая. Она пыталась успокоить себя, отогнать все плохие мысли, но, казалось, что это было невозможно. Мать умудрялась испортить ей настроение с самого утра со своими напоминаниями о том, что время тикает, и возраст ее нисколько не убывает. Да какая к черту разница? Подумаешь, она станет старше, зато никто не будет пялиться на нее и пытаться добиться расположения. Мужчины на всех этих светских приемах любили девочек помоложе да порумянее. Подумаешь, у нее никогда не будет семьи. Это не страшило Адель нисколько. Ведь не в семье счастье и уж тем более не в детях. Ди Фьиоре нуждалась в чем-то, что могло бы отвлечь от постоянных мыслей об этом. Нуждалась в далекой поездке, но из-за гнета мамы вряд ли сможет выйти дальше за пределы особняка без ее присмотра. Это ужасно раздражало.
Адель очнулась от размышлений, когда служанка протянула шелковую накидку на плечи. Девушка вышла из-за ширмы, вновь поймав на себе заинтересованный взгляд Сильвии, которая так нежно улыбнулась ей.
— Вот. Теперь ты выглядишь прекрасно, — сказала женщина, поднимаясь с пуфика. — Только улыбнись. Не будь весь вечер хмурой, как туча. Ты должна произвести хорошее впечатление в доме Конте.
Адель натянуто улыбнулась, но во взгляде темно-карих глаз читался только холод. Она послушно последовала прочь из комнаты за матерью, все еще надеясь, что когда-нибудь наступит прекрасный день и здесь ее ноги больше не будет никогда, как и во многочисленных особняках богатых господ Флоренции. Нужно только немного терпения.
***
1795 год, один из постоялых дворов на пути в Бостон, несколько дней назад
Она не совсем понимала, к чему вдруг всплыли эти воспоминания. Тот разговор с матерью длился еще на протяжении шести лет до тех пор, пока на пороге их дома не появился Арно, который буквально оказался тем самым спасением для нее. Впрочем, как и сейчас. Все тело охватила дрожь, а горячая вода ванны никак не могла унять разыгравшиеся нервы. Из раза в раз ее отбрасывало назад в Питтсбург, в то самое проклятое подземелье. Из раза в раз она видела перед собой этого проклятого ублюдка, который хотел изнасиловать ее. Страх никак не хотел оставлять в покое, как и возникшие кошмары, где Дориан не успевал прийти вовремя. Неужели с этим страхом она будет жить до самого конца жизни? Адель надеялась, что нет.
Ее взгляд, пустой и отчужденный, остановился на Арно, который сидел рядом на стуле и мылил мягкую мочалку. Он заботливо натер спину девушки, а затем шею и руки. Губ коснулась грустная улыбка, стоило ему поймать ее взгляд. Адель попыталась улыбнуться в ответ, но ничего, кроме кривой гримасы, не получилось.
— Эти кошмары всегда будут меня преследовать? — хрипло спросила ди Фьиоре, отвлекая Арно от ее волос. Ассасин остановился и отложил мочалку в сторону, вновь всматриваясь в темно-карие глаза. — Я… я все боюсь, что это повторится, что ты не успеешь прийти вовремя, и я…
— Адель, клянусь тебе, я никогда не дам тебя в обиду, — строго сказал Арно, а пальцы нежно погладили ее по плечу. — Кошмары оставят тебя. Все будет хорошо. Постарайся сосредоточиться на том, что ты уже на полпути домой. Вернее, во Францию. И я буду постоянно рядом с тобой.