Почему?
- Если убьешь меня, - завопил Бен, брызжа слюной так, что она долетала даже до Томаса, - то убьешь не того парня. – Он перевел взгляд на Томаса. – Это он тот шэнк, которого тебе стоит убить. – Его голос был полон безумия.
- Не будь глупым, Бен, - сказал Алби спокойным голосом, продолжая целиться. Томас только прибыл сюда, не о чем беспокоиться. Ты все еще проходишь через Изменение, тебе нельзя вставать.
- Он не один из нас! – Заорал Бен. – Я видел его, он… он плохой. Мы должны убить его! Дай мне убить его!
Томас непроизвольно отступил на шаг назад, пораженный словами Бена. Что он имел ввиду, говоря, что видел его? Почему он считал, что Томас плохой?
Алби не отвел оружия, продолжая целиться в Бена.
– Предоставь это мне, Смотрители разберутся, шэнк. – Его руки были совершенно неподвижны, пока он держал лук, как будто он облокотился на ветку для поддержки. – Прямо сейчас, тащи свой тощий зад в Усадьбу.
- Он хочет увести нас домой, - сказал Бен. – Он хочет забрать нас из Лабиринта. Лучше спрыгнуть всем с Обрыва! Лучше бы мы сами друг друга поубивали!
- О чем ты… - Начал Томас.
- Захлопнись! – Заорал Бен. – Захлопни свою уродливую предательскую пасть!
- Бен. – Сказал спокойно Алби. – Я буду считать до трех.
- Он плохой, он плохой, он плохой… - шептал теперь Бен монотонно. Он раскачивался вперед и назад, перекладывая нож из руки в руку, не отводя взгляда от Томаса.
- Один.
- Плохой, плохой, плохой, плохой, плохой… - Бен улыбнулся, его зубы казались светящимися, зеленоватыми в бледном свете.
Томас хотел отвести взгляд, убраться подальше. Но не мог пошевелиться, был слишком загипнотизирован, слишком напуган.
- Два. – Голос Алби стал громче, наполненный тревогой.
- Бен, - сказал Томас, пытаясь осмыслить происходящее. – Я не… Я даже не знаю, что… - Бен закричал со странным бульканьем, и прыгнул, выставляя нож.
- Три! – заорал Алби.
Раздался звон тетивы. Свист рассекаемого воздуха. Отвратительный мокрый шлепок, когда стрела нашла цель.
Голова Бена неестественно выгнулась влево, разворачивая его тело, пока он не упал не живот, ногами по направлению к Томасу. Он не издал ни звука.
Томас поднялся на ноги и бросился вперед. Длинный кусок стрелы торчал из щеки Бена, крови было на удивление меньше, чем ожидал Томас, но все равно она текла. Черная в темноте как масло. Единственным движением Бена было дерганье розового пальца. Томас боролся с тошнотой. Умер ли Бен из-за него? Была ли в этом его вина?
- Пошли. – сказал Алби. – Баггеры позаботятся о нем завтра.
«Что сейчас здесь произошло?» - думал Томас, мир вокруг вращался, пока он смотрел на безжизненное тело. – «Что я сделал этому ребенку?»
Он посмотрел вверх, ожидая ответов, но Алби уже ушел, трясущаяся ветка была единственным доказательством, что он совсем недавно еще стоял здесь.
Томас прищурился от слепящего света солнца, когда выбрался из леса. Он хромал, его щиколотка ужасно болела, хотя он не помнил, как повредил ее. Он держал одну руку вокруг места, куда его били. Другая рука обхватывала живот, словно защищая от попыток стошнить. В памяти отпечатался образ головы Бена, повернутой под неестественным углом, кровь, капая, брызгая, стекала по стреле, собираясь в лужу…
Эта картинка стала последней каплей.
Он упал на колени около одного из тонких деревьев на окраине леса, и его стошнило до последней капли желчи из желудка. Его всего трясло, и казалось, что рвота не прекратится никогда.
И тогда, как будто мозг хотел его окончательно добить, делая все еще хуже, у него в голове возникла мысль.
Он уже пробыл в Глэйде целых двадцать четыре часа. Один полный день. Вот оно. И он вспомнил все те вещи, которые случились за это время. Все те ужасные вещи. Хуже уже быть не могло.
Той ночью Томас лежал, глядя в мерцающее небо, думая, сможет ли он когда-нибудь снова уснуть. Каждый раз, когда он закрывает глаза, ужасающие образы Бена встают в сознании, невменяемое лицо мальчика заполняет его разум. Не имело значения, открыты или закрыты глаза, он мог поклясться, что слышит влажное щелчок стрелы, впивающейся в щеку Бена.
Томас знал, что никогда не забудет тех нескольких ужасных минут на кладбище.
- Скажи что-нибудь, - сказал Чак в пятнадцатый раз с тех пор, как они залезли в спальные мешки.
- Нет, - ответил Томас также, как и до этого.
- Все знают, что произошло. Такое уже случалось раз или два: кто-нибудь, ужаленный Гривером, нападал на кого-нибудь. Не думай, что ты такой особенный.
Впервые Томас подумал, что Чак может быть не просто раздражающим, но даже невыносимым.