— Что-то случилось? — спросил Нильсен.
Я встрепенулась, поняв, что слишком долго сижу с застывшим выражением лица, глядя в одну точку. Наверное, со стороны действительно смотрелось странно.
— Нет. Ничего, — поспешно ответила я, но когда поняла, что так его убедить не получится, добавила. — Это личное.
— Неужели парень бросил по телефону? — выгнул бровь Александр. — Как некрасиво с его стороны.
— Какой ты джентльмен, я умиляюсь, — саркастично протянула. — Можно подумать, ты так ни разу не делал.
Почему-то мне казалось, что для него бросить девушку вообще не является проблемой. И вряд ли он укутывает ее в плед и поит чаем перед тем как сообщить, что их пути расходятся.
— Конечно, не делал! Ты за кого меня принимаешь? — возмутился Александр. — Если не знать номера телефона девушки, то и бросить ее таким образом не получится, — назидательно проговорил он.
— Гениальная стратегия!
— Стараюсь, — довольно кивнул Александр.
— Так, все. Мне нужно работать, так что не мешай мне в ближайшее время, — я махнула рукой, давая понять, что разговор окончен.
Погрузившись в свои рутинные задачи, я поймала себя на том, что делала их на автомате, продолжая думать о выборе, который мне придется сделать. Впрочем, я всего лишь продлевала агонию и занималась откровенным самообманом. Если я сразу не позвонила Сэму, значит, уже и не позвоню. Для себя я все решила. Осталось примириться с тем решением, которое я приняла, а это было не так уж и просто.
Практически весь день я потратила на аутотренинг, повторяя себе, что ничего не изменилось. Побег пройдет без меня, а я просто проведу это время в медблоке и не буду выходить отсюда до самого утра. Не могу сказать, что это сильно мне помогло.
Ближе к вечеру я попыталась дозвониться Бобби, чтобы перевести Нильсена обратно в камеру, но он не отвечал. А Эллиа сегодня не работает. На выбор оставалось несколько кандидатур, и сейчас я сидела с задумчивым видом, вертя в руках телефон, и пытаясь решить, кто из тех, кто вышел сегодня на смену, наиболее адекватный. В итоге я пришла к выводу, что особой разницы между ними нет, и набрала первый попавшийся номер.
— Алло. Привет, Шон. Это Агата. Можешь забрать заключенного из медблока? Его пора переводить обратно в камеру.
Дождавшись утвердительного ответа, я сбросила звонок и повернулась к Нильсену.
— Сейчас придет Купер. Он не входит в число твоих фанатов, поэтому у меня к тебе просьба — постарайся не провоцировать его. Я сделаю все, чтобы до утра тебя не трогали, но лучше не нарываться.
— Да я всегда само обаяние, каттен. Ты же знаешь, — улыбнулся он.
— Знаю. Поэтому и боюсь, — вздохнула я.
Пятнадцать минут, в течение которых я ждала Купера, прошли в невероятно нервной обстановке. Я наматывала круги по помещению, сжимая пальцы в кулаки и периодически кусая губы. На меня даже Александр пару раз шикнул. Но, как показало время, нервничала я не зря. В комнату зашли сразу две надзирателей — Купер, которого я вызывала, и Тейлор.
— А почему вас двое? — спросила я, глупо хлопнув глазами.
Не удостоив меня ответом, они сразу же направились к решетке стационара. Зато ответил Нильсен.
— Пожалей несчастных. Они же меня несколько недель не видели, соскучились, — улыбнулся он и добавил, обращаясь уже к охранникам. — Сладкие, я знаю, что неотразим, но попрошу не устраивать драки за мое внимание и подходить в порядке очереди.
Чтобы не застонать и не хлопнуть себя рукой по лбу, мне потребовалась вся моя выдержка. Нет, ну что за придурок! Я ему печень и ушибы лечила, а нужно было, похоже, голову. Как жаль, что я не психиатр. Рядом с ним я бы могла такую докторскую написать, которая на нобелевскую премию потянет.
— Я зайду к нему через час, чтобы сделать заключение. Так что сильно далеко не уходите, нужно будет открыть дверь, — обратилась я к надзирателям.
— А здесь этого сделать нельзя? — спросил Тейлор.
— Нельзя, — отрезала я, — Таков протокол. Заключение должно быть уже после выписки. Я проведу осмотр сегодня, а завтра утром другой врач даст свое заключение. У нас с этим строго.
Охранники скорчили недовольные лица, но кивнули, выводя Александра. Надеюсь, у них хватит выдержки не убить его по дороге в камеру. А мне осталось только передать ему ключ и на этом моя миссия будет завершена. Впрочем, переживать я после этого не перестану. Мне кажется, что успокоиться у меня получится только утром, когда Нильсена в камере уже не будет.
***
Спустя один очень нервный час я зашла к Александру и начала осмотр под бдительным наблюдением Тейлора.
Черт! И где носит Бобби, когда он так нужен? Как же это все некстати! Ну почему мне так не везет?
На этот раз мы с Алексом не обменивались репликами, а я старалась вообще не смотреть на своего пациента лишний раз. Но во время осмотра все же обнаружила одну свежую гематому в районе левой почки. Увидев это, я только тяжело вздохнула. Ничему человека жизнь не учит! Хорошо хоть с левой стороны ударили. Если бы кулак прилетел на другую сторону, последствия могли бы быть куда более серьезные в виде разошедшихся швов и новой травмы еще не до конца зажившей печени.
Когда я вытащила из своей сумки ключ вместе с парой медицинских инструментов и, заслонив Нильсена собой, тихо передала ему в руки, сердце пропустило несколько ударов. Но вроде бы все прошло хорошо. Тейлор не бросился отбирать незаконный предмет, не заковал меня в наручники, как пособницу преступника, не начал трубить о готовящемся побеге.
Выходя из камеры, я бросила последний взгляд на Александра, поймав его улыбку. Сердце в очередной замерло, а я поспешила отвернуться. Странно. Было даже немного жаль, что я больше его не увижу. Нет, я искренне хотела, чтобы он выбрался отсюда. Но… в то же время с каким-то сожалением понимала, что на этом наши пути действительно разойдутся.
Рабочее место встретило меня гнетущей тишиной. О том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. В таком состоянии я не усну даже под лошадиной дозой снотворного. Оставалось только ждать.
***
Отвлечься не получалось. Ни работа, ни книги, ни самовнушение не помогали. Я все равно возвращалась мыслями к заключенному, который сегодня должен выбраться из своей 423 камеры. Это состояние заставляло меня то и дело вскакивать и нервно наматывать круги по помещению.
Во время одного из таких променадов пол сначала странно завибрировал, а потом ушел из под ног. Все здание содрогнулось, а из окон, несмотря на глубокую ночь, полился ослепляющий свет. Не удержавшись на ногах, я упала на пол, больно ударившись плечом. Уши заложило, а еще наблюдались все признаки легкой дезориентации.
Черт! Они что-то взорвали! Молодец, Сэм! Вот что значит, не привлекать внимание. И главное — никаких жертв!
Электричество отключилось вместе со взрывом. Затем заработали резервные генераторы, которые позволили мне подняться на ноги и найти свою медицинскую сумку. Все мои планы, согласно которым я не должна выходить из медблока, полетели к чертям. Там могут быть раненые, и я обязана им помочь.
Когда я вышла из медблока, прогремел второй взрыв. Кажется, он был слабее первого, но об этом сложно судить. По крайней мере, на этот раз на ногах я удержалась. А вот электричество погасло уже всерьез и надежды на то, что где-то есть еще генераторы на тот случай, если взорвут запасные, не было. Теперь коридоры освещали лишь тусклые мигающие лампы пожарной тревоги.
Остановившись на четвертом этаже, я на секунду застыла. С одной стороны была лестница, которая выведет меня на улицу, где я должна исполнить свои прямые обязанности. А с другой был коридор, который вел к камере Нильсена. Мне нечего там делать. Все это задумывалось исключительно для него. Он знает, что делать, и мое присутствие ему совершенно не нужно. А еще он единственный, кто наверняка был предупрежден о взрыве, а значит, имеет самые маленькие шансы на то, чтобы пострадать от ударной волны.
Но, несмотря на все доводы рассудка, я все равно свернула в коридор, пытаясь убедиться, что с ним все в порядке. Идиотский поступок. И далеко не последний за эту ночь.