— Что-то случилось?
— Нет. Но малышу Сэмми нужны твои отпечатки, — сказал он, вручая мне в руки карандаш и лист бумаги, после чего без приглашения прошел в мой номер.
— Хорошо. Что нужно делать?
— Хочешь, чтобы дактилоскопию провел я? — он выгнул бровь и слегка улыбнулся, как будто вкладывал какой-то подтекст в эту фразу.
— Ммм… — не найдя что ответить, я отвернулась.
Расположившись у высокого комода, я смотрела на карандаш, пытаясь вспомнить инструкцию, которую провел Сэм меньше недели назад. Нужно заштриховать подушечку и поставить оттиск на бумаге. Но у меня были сомнения в том, что это сработает. Одно дело — чернила, а простой карандаш вряд ли даст нужный эффект. Какое-то время я скептически смотрела на это, не решаясь начать, а затем почувствовала за спиной присутствие Александра. И да, я не услышала, как он подошел, а именно почувствовала, когда он уже оказался ко мне почти вплотную.
— Давай сюда свои пальчики, каттен, — услышала я немного хриплый шепот над ухом.
Его рука легла мне на плечо и начала медленно скользить на коже. По телу прошла легкая дрожь. Спиной я чувствовала рельефный торс Александра, его дыхание задевало кожу над ухом, обжигая. А еще меня полностью окутал аромат его парфюма — бергамот, имбирь и лимон, который действовал как наркотик, заставляя мозг отключаться.
Медленными, поглаживающими движениями пальцы Александра переместились к моему запястью, охватывая его и разворачивая. Другая рука взяла карандаш, начиная неспешно рисовать линии на подушечке моего пальца. Я оказалась полностью зажата в руках Алекса, забыв о том, как нужно дышать.
Тело реагировало на его близость слишком сильно. Настолько, что я даже ничего не сказала, молча позволяя ему проделывать все манипуляции. И с каких пор дактилоскопия стала настолько интимным мероприятием? Каждое прикосновение как будто оставляло на моей коже след, от которого по телу распространялось тепло, охватывая меня все сильнее и сильнее. Дыхание становилось все тяжелее, а внизу живота сладко тянуло. Хотелось сжать ноги и выгнуться, откидывая голову ему на плечо. Готова поспорить, он замечал все, что со мной происходит, ведь иногда я слышала его довольное фырканье.
Выдержка покинула меня, когда он наклонился чуть сильнее, разглядывая то, как получился оттиск очередного пальца, и опалил дыханием мою шею, пройдясь губами в миллиметре от моей кожи. Я ощутимо вздрогнула, а вздох получился слишком хриплым и прерывистым.
— Не дергайся, лилла катен, — тихо усмехнулся он. — Ты же не хочешь, чтобы процедура затянулась.
Вот только по его лукавому голосу было понятно, что он очень даже не против такой перспективы. Я закусила губу, чтобы хоть как-то вернуться в реальность, но все равно реагировала на каждый его малейший жест. Даже само его присутствие так близко заставляло трусики намокать. Казалось, эта пытка не кончится никогда, но Алекс все же отложил карандаш — впрочем, из ловушки своих рук отпускать не спешил.
Он достал заранее заготовленную влажную салфетку и начал вытирать мои пальцы все теми же медленными, дразнящими движениями.
— Что с тобой, Агата? — хрипло спросил Алекс.
— А что со мной? — ответила я вопросом на вопрос и не узнала собственный голос, таким низким он был.
— Ты вся дрожишь, — заметил Александр, поглаживая мое запястье в районе пульсирующей венки. — Разве врач не должен иметь твердые руки?
Ну да, особенно сейчас, когда от возбуждения я почти перестала себя контролировать. Все же врачи проводят операции именно в таком состоянии!
— Акклиматизация, — нашлась я.
Обхватив ладонями мою талию, Алекс развернул меня, прижав мое тело к комоду. Он завис в нескольких сантиметрах от моего лица, заглядывая мне в глаза. Его зрачки расширились настолько, что голубой радужки почти не было видно. И все же во взгляде скользила заметная насмешка.
— Разве от акклиматизации зашкаливает пульс? — ухмыльнулся он. — Ты не умеешь врать, каттен, — наклонившись, он прошептал это мне на ухо, задевая губами мочку.
— А у тебя уже есть диплом врача, раз ты решил со мной поспорить?
— Ты хочешь подискутировать на медицинские темы?
Его руки с моей талии поднялись в район ребер и оказались практически под грудью. Я и раньше дышала через раз, а сейчас воздух вообще отказывался поступать в мои легкие. Сознание плавилось, а губы пересохли. Все, что я сейчас чувствовала — его горячее дыхание, сильные руки на моем теле и судороги внизу живота, которые с каждым мгновением становились все сильнее.
— Нет, — выдохнув, признала я.
— А чего ты тогда хочешь?
— Я… я…
Когда я уже почти решилась ответить, раздался стук в дверь. Он был настолько неожиданным, что прогремел для меня как выстрел в полной тишине, заодно выполнив функцию холодного душа. Я подскочила, выбираясь из рук Александра, и отправилась открывать двери под его недовольным взглядом.
— Привет, Сэм, — разочаровано вздохнула я.
— Привет, Агата, — улыбнулся парень, но как только он вгляделся в меня, его лицо стало обеспокоенным. — Что с тобой? Ты заболела?
— Нет, — нервно ответила я, оглядываясь, но Алекса не было видно с этого ракурса.
— Но ты вся красная!
Черт тебя побери, Сэм! Еще одно проявление заботы и я не то, что покраснею, я позеленею!
— Все в порядке. Ты что-то хотел?
— Да. Как насчет того, чтобы прогуляться? На этот раз по туристическим местам, — хмыкнул он.
— Сэмми, ты подготовил для нас экскурсию? Я могу рассчитывать на то, что ты будешь ее проводить в костюме гейши? — Алекс, наконец, решил показаться, чем вызвал заметный зубовный скрежет у Макото.
— Ты снова путаешь Китай и Японию. И тебя я на прогулку не приглашал.
— Это потому что ты слишком скромный. Но не переживай, именно за это я тебя и люблю. Так куда мы идем? — Алекс встал между мной и Сэмом.
— С тобой мы никуда не идем. Тебе разве не нужно приходить в себя после нелегких дней в заточении? Ну там не знаю, сходи в SPA, на массаж. Здоровье-то, наверное, пошатнулось, раз ты так настоятельно требуешь постоянное присутствие врача. Не хочется усугублять твое состояние, таская по окрестностям.
— Долгие пешие прогулки полезны для здоровья. Можешь у Агаты спросить, — парировал Алекс.
Но проблема в том, что у меня как раз спрашивать никто не собирался. Они отлично взаимодействовали друг с другом и без моего участия. Кажется, я вообще была лишней на этом празднике сарказма.
— И все же мне кажется, тебе лучше пока остаться в отеле. Не стоит так нагружать себя.
— Твоя трогательная забота обо мне умиляет. Не волнуйся, солнышко, на тебя у меня сил всегда хватит.
— Так, кажется, отдых здесь нужен не Александру, а мне! — прошипела я сквозь зубы. — Почему бы вам не пойти погулять вдвоем и не насладиться обществом друг друга?
С этими словами я вытолкала обоих из своего номера и захлопнула дверь. Оглядевшись по сторонам, я заметила на комоде бумагу со своими отпечатками. Быстро подхватив ее, я открыла дверь, за которой так и стояла эта сладкая парочка, сверля друг друга злобными взглядами. Оба повернули головы ко мне и даже хотели что-то сказать, но я впихнула бумажку Сэму в руки, после чего повторила свой недавний подвиг — захлопнула дверь прямо перед носом у двух придурков.
Рухнув на кровать, я раскинула руки и попыталась успокоиться. Не могла понять только одно — чего во мне сейчас больше — раздражения или возбуждения? И почему на меня так подействовали простые прикосновения? Как обычная процедура дактилоскопии могла превратиться в прелюдию? Почему я так реагирую на этого мужчину? Ладно, я много чего не могла понять.
Впрочем, на последний вопрос ответ у меня имелся. Он и раньше мне нравился. И нет, дело совсем не в клишированном сценарии, когда медсестра влюбляется в своего пациента. Я не медсестра, а дипломированный хирург, а он был не простым пациентом, а заключенным. У меня чувство жалости никогда не было завязано на либидо. Мне нравился этот парень не потому, что приходилось его выхаживать. Меня подкупила стойкость его характера, которая граничила с безрассудством. Или со слабоумием, если вспомнить то, как он разговаривал с надзирателями. Мне нравились его шутки, даже самые плоские. И оба наших поцелуя я помнила в мельчайших подробностях, начиная глупо улыбаться от этих мыслей.