— Этот твой вечный сарказм! Твои шуточки тупые! Твоя напыщенность! Заносчивость! Самовлюбленность! Как же ты меня бесишь!
— Ты пришла, чтобы это мне сказать? — он недобро улыбнулся и оторвался от стены, начав медленно подходить ко мне. — Ты тоже раздражаешь меня, Агата. Меня бесят твои пухлые губки. Твои тонкие ручки. Твое платье! Твоя долбанная помада! — прорычал он, нависнув надо мной.
— Да что ты… — я задохнулась от возмущения. — Придурок!
Это было критической ошибкой с моей стороны. Еще один шаг, под которым я капитулировала, и Алекс прижал меня к стене. Он выставил вперед одну руку так, что ладонь оказалась возле моей головы, продолжая нависать надо мной. Казалось, голубые глаза сейчас прожгут меня насквозь.
— Чего ты хочешь от меня, Агата?
Простой вопрос, который поставил меня в тупик. Разговор пошел совсем не так, как я планировала. Но ведь это я к нему пришла. Заявилась среди ночи и попыталась что-то объяснить. Зачем? Я точно знала ответ на этот вопрос. И не смогла соврать.
— Хочу тебя, — выдохнула я и приложила все силы, чтобы не отвести взгляд.
Голубые глаза на секунду прищурились, а затем на меня обрушился ураган. Тело, которое и так упиралось в стену, оказалось вжато в нее с такой силой, что из легких резко вышел воздух. И снова вдохнуть его не было никакой возможности, потому что Алекс накрыл мои губы жестким, властным, почти болезненным поцелуем. Обхватив двумя пальцами мой подбородок, он крепко фиксировал голову, кусая мои губы и втягивая в свой рот. А я поддалась ему. Снова. Потому что этому напору невозможно было противостоять. Да и не хотелось.
Я приоткрыла рот, позволяя ему вторгнуться языком, начав исполнять чувственный, но тоже слегка агрессивный танец. Прильнула к нему, хотя казалось, что между нами и так не осталось даже нанометра. Инстинктивно вильнула бедрами, почувствовав то, насколько он возбужден. Мои руки обхватили плечи, сжимая и слегка царапая. А когда он оттянул зубами мою губу, а затем прошелся по ней языком, как будто зализывая укус, я протяжно застонала.
И все прекратилось. Нильсен отстранился, оставив после себя внезапный холод и какую-то опустошенность. Снова стон, но на этот раз он выражал разочарование. Да сколько можно?
— Увидимся завтра, каттен, — сказал он ровным голосом.
— Ну нет! — прошипела я, вцепляясь ему в волосы и притягивая его для нового поцелуя.
Александр
Кто бы знал, скольких сил мне стоило разорвать этот поцелуй. Эта девчонка напрочь сносила мне крышу, заставляя забыть обо всем. В том числе о собственных принципах. Я видел, как округлились ее глаза, когда я отстранился, как в них отпечаталась обида, как будто у ребенка, у которого незаслуженно забрали любимую игрушку. И как в них вспыхнула злость, смешанная с возбуждением. А затем она сама притянула меня и втянула в новый, не менее яростный поцелуй, где главной была уже она.
Черт! Нильсен, соберись! Сейчас не время и ты это знаешь!
— Агата, — я все же нашел в себе силы еще раз от нее оторваться. — Ты пьяна. И завтра пожалеешь об этом. Я тебя в последний раз предупреждаю — иди в свой номер, — практически прорычал я.
— Меня и этот устраивает, — промурлыкала она, как котенок, а затем прошлась своим пальчиками по моей груди, спускаясь по ощутимо подрагивающему животу.
И какого хрена ты футболку не надел?
Когда ее рука опустилась на член, который уже давно болезненно сдавливала плотная ткань, а ноготки прошлись по всей длине ствола, несильно надавливая, то против моей воли из горла вырвалось рычание, которое больше было похоже на стон.
Схватив ее за запястья, я поднял их у нее над головой, прижимая к стене.
— Какая ты непослушная… Ты напрашиваешься на порку, каттен.
— Если заслужила, то давай, — легко повела она плечами, а затем прикусила губу и лукаво на меня посмотрела.
Эта девчонка хочет моей смерти! Нужно выставить ее за дверь и поговорить завтра на трезвую голову. Очнись, Нильсен, ты не спишь с пьяными девушками! Не будь тряпкой!
Но тело начало жить собственной жизнью, отдельно от мозга. Вместо того чтобы поступить так, как требовал голос разума, я рывком развернул ее, задирая платье. На секунду я даже замер, перестав дышать, глядя на нежную, почти фарфоровую кожу, обтянутую тонким черным кружевом. А затем я резко ударил ее по ягодице, наслаждаясь звуком звонкого шлепка. Агата вскрикнула от неожиданности, но уже в следующую секунду прильнула к моей руке, оттопыривая попку. Наблюдая за тем, как на белой коже медленно расплывается розовое пятно, я понял, что бороться с собой уже бесполезно. Эта битва проиграна. Я не отпущу ее.
Слабак!
— Это за то, что не послушалась меня, — прошептал я ей на ухо, вдыхая привычный и такой пьянящий аромат пиона и граната.
Еще один шлепок, даже немного сильнее предыдущего. Но вместо крика слышен только стон. Хриплый, протяжный и сексуальный до бесконечности.
— Это за то, что сбежала из бара, не предупредив меня.
Самый звонкий и сильный удар пришелся на другую ягодицу, заставляя ее окраситься в такой же розовый цвет.
— А это за то, что целовалась с Макото! — я взял ее за талию, вжимаясь пахом в ее ягодицы, и слегка прикусил за шею в районе пульсирующей жилки, вырывая новый, еще более соблазнительный стон. — Если я еще раз увижу тебя рядом с Сэмом, так просто ты не отделаешься!
— А-а-алекс, — простонала она.
Я снова развернул ее, вглядываясь в глаза, затуманенные похотью. Член уже давно пульсировал, требуя немедленно войти и вытрахать из девчонки все посторонние мысли. Но я продолжал медлить, пытаясь убедиться, что она действительно меня хочет и что это не действие алкоголя.
— В чем дело, каттен?
— Хочу тебя, — прошептала она мне в губы и, не дожидаясь ответной реплики, провела языком по моей шее, спускаясь к груди.
А затем она опустилась передо мной на колени, стягивая штаны вместе с боксерами. Облегчение, которое я испытал от того, что противная ткань больше не давила на член — ничто, по сравнению с ощущением, которые оставили ее тонкие пальчики, обхватившие ствол у основания. Скользнув по всей длине, большим пальцем она провела по головке, размазывая выступившую смазку, и облизнулась как кошка. Острый язычок слизал предэякулят, а пухлые губки обхватили головку, начав посасывать ее.
Я откинул голову назад, потому что если бы я продолжил смотреть на то, как она насаживается ртом на мой член, то кончил бы сразу, как прыщавый подросток с зашкаливающими гормонами. Не выдержав, я намотал ее волосы на кулак и толкнулся ей глубже, но почти сразу взял себя в руки.
Подняв Агату, я подхватил ее на руки и в несколько шагов донес до кровати. Теперь настала моя очередь ее мучить. Мне хотелось сорвать эту нелепую тряпку с ее тела, которая сегодня уже доставила мне столько неудобств. Стоило увидеть ее в платье, без вечной мешковатой одежды, скрывающей фигуру, пришлось спешно отводить взгляд и делать несколько глубоких вздохов, пытаясь подавить эрекцию. Нельзя сказать, что у меня это получилось.
И сейчас я готов был сжечь это чертово платье. Но я медленно расстегивал его, покрывая кожу поцелуями, ловя ее предвкушающую дрожь. И даже когда эта тряпка отправилась в угол, оставшись лежать скомканным куском ткани, я не прекратил пытку. Сжав грудь, я прикусил напряженный сосок, который выделялся даже сквозь кружевную ткань, прошелся языком по животу, провел большим пальцем по трусикам, почувствовав, насколько она мокрая. Даже белье уже не могло сдержать ее возбуждения. Она ерзала, пытаясь сильнее вжаться в мои пальцы, но я не давал этого сделать, поддерживая именно ту грань возбуждения, которая мне нужна.
— Алекс, пожалуйста…
— Ммм.. Мне нравится, когда ты меня умоляешь, каттен, — ухмыльнулся я, продолжая целовать и прикусывать нежную кожу почти возле края трусиков. — Делай это почаще.
Ее стоны были слышны все чаще, постепенно вливаясь в одну мелодию, которой я упивался, как настоящий наркоман. Член болезненно пульсировал, требуя срочно войти, но я продолжал медленно раздевать ее, как будто распаковывал дорогой и желанный подарок. И когда ее трусики отправились к платью, она сама качнулась вперед, пытаясь насадиться на член.