Только после того, как я убедилась, что пациент дышит самостоятельно, пусть и с инородными предметами в ребрах, я приступила к травме печени. Определив характер повреждения на УЗИ, я приступила к операции. Разрыв был небольшой, и можно было бы вообще обойтись без операции, но травма была расположена возле диафрагмы и знатно кровоточила. Хорошо, что нужно было провести всего лишь выделение. Тампонирование я бы не пережила.
Взяв в руки скальпель, я посмотрела на старый шрам как раз на том месте, которое подходило для меня почти идеально. Пальцы, зажавшие острое лезвие, на секунду зависли, а я продолжала разглядывать тонкую полоску. Как могло так совпасть, что мне придется сделать надрез именно в этом месте? Глупая мысль посреди операции. Я быстро отогнала ее и, сосредоточившись, взялась за дело.
***
Вывалившись из процедурной через два часа, я села за свой стол, начав составлять протокол. Пациент пока еще был без сознания и, по моим расчетам, очнется не раньше, чем через час. За это время нужно уладить все формальности. Составив больничный лист, я протянула его Карлу.
— Что это? — устало спросил он.
— Место на кладбище тебе зарезервировала, — я закатила глаза. — Что это может быть? Нужно оформить больничный.
— Аа…
— С начальником я сама все улажу. Но если ты это не подпишешь, то следующий мой звонок будет направлен в комиссию по этике. Это понятно? Поставь свою подпись и можешь идти домой. Считай, что у тебя короткий день. Я все равно уже здесь, так что твое присутствие явно лишнее.
Выпроводив Карла, я снова зашла в процедурную. Перевозить его в стационар, роль которого выполнял отгороженный решетками закуток с несколькими койками, я посчитала пока лишним. Присев рядом на стул, я намеревалась следить за состоянием пациента, но в итоге заснула, утомленная двумя почти бессонными ночами.
Проснулась я от яркого солнечного света, который бил в глаза. Поморщившись, я нехотя приоткрыла веки, наткнувшись на взгляд голубых глаз. Правда, сейчас он был не привычно-насмешливым, а слегка осоловевшим.
— А где шутки о том, что мы уже спим вместе? — подначила я, начиная осмотр.
— Теряю хватку. Но это не страшно, ты все за меня сказала. Ведешь себя, как я, — ответил он, слегка путаясь в словах. — Черт! Это нормально, что я чувствую себя как будто под тяжелыми наркотиками?
— Нормально. По сути, ты не так далек от истины. Я же говорила, что анестезия — дрянь, — пробурчала я, начав проверять рефлексы. — Скажи, что видишь?
— Тебя. Ты красивая. Но странная. А еще пахнешь пионом и гранатом. Необычное сочетание. Я уже говорил, что ты странная?
— Говорил, — вздохнула я. — Ладно, с тобой пока все в порядке, главное — не двигайся. Впрочем, ты пока и не сможешь. Я пойду с нашим главным поговорю, пока ты не продолжил мне комплименты отвешивать.
***
Я сидела в кабинете начальника с видом отличницы, которая в первый раз получила двойку. Хотя нужно признать, что актриса из меня все же плохая. Кажется, мистер Уоткинс не поверил в мое смущение.
— Служебное рвение, это, безусловно, похвально, — вещал начальник, — Но в нашей работе есть свои тонкости, мисс Харрис. Вы, как врач, должны точно определять приоритеты и просчитывать все последствия. Насколько я знаю, в медицине бездействие иногда бывает намного полезнее самых срочных мер.
— Вы правы, — послушно кивнула я. — Но это был не тот случай. Пациенту требовалась срочная госпитализация, — я делала вид, что совершенно не понимаю его намеков. — Согласно протоколу я сопроводила его до медицинского блока и провела срочную операцию. Отправлять его в больницу сочла нецелесообразным, поскольку требовалось немедленное вмешательство.
— Это было правильным решением, — кивнул мужчина.
— Это документы на госпитализацию, — я протянула ему бланк. — Все составлено по форме. Отчет о расходовании бюджетных средств я уже отправила, — добавила я, заставив начальника поморщиться.
Конечно, я безбожно врала. Мне некогда было этим заниматься. Но это заявление не оставило начальнику выбора. Он обязан подписать бумаги, иначе могут возникнуть вопросы. Конечно, при желании он их решит, но лишние проблемы ему были не нужны.
— В следующий раз соотносите риски правильно, мисс Харрис, — протянул он, поставив свою подпись.
— Обязательно. Способность правильно оценивать, в том числе и свои силы, очень ценно. Расследование из-за внезапной смерти заключенного ведь никому не нужно, я верно понимаю.
— Помилуйте, какое расследование? Если какой-то заключенный на прогулке повздорил с кем-то, это не наши проблемы.
Меня уже порядком достала эта игра в намеки, и я едва сдерживалась, чтобы не высказать все, что думаю об этой ситуации прямо и весьма нецензурно.
— Насколько я знаю, не всех заключенных выводят на прогулки.
— Вас неправильно информировали. Мы здесь ко всем относимся одинаково и согласно закону, — хищная улыбка не оставляла сомнений в том, что эти слова были откровенной ложью.
Кивнув, я вышла, так как чувствовала, что больше не смогу здесь находиться. Пока я шла по коридорам, сердце билось где-то в районе висков, а гнев застилал глаза. Если бы мне сейчас на глаза попался Роджерс, тяжелобольных в этом здании стало бы на одного больше. Идея Нильсена насчет врача-убийцы уже не казалась такой абсурдной. И если бы мне кто-то дал топор, я бы повторила сценарии некоторых остросюжетных фильмов.
Зайдя в медблок, я захлопнула дверь и прислонилась к холодной железной поверхности, тяжело выдохнув.
– ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ!!!!
Эмоции взяли надо мной верх, и на миг я потеряла контроль, позволяя им выплескиваться наружу. Это был не первый мой тяжелый разговор с начальником, но сейчас ситуация стала действительно плохой. Я, может быть, и хотела бы притвориться, что не понимаю его намеки. Но не могла. Фактически мне сейчас заявили, что пациент, который лежит в процедурной, долго здесь не задержится. Причем доводить его уже никто не будет. Если я правильно поняла, то нанимателям почему-то стало плевать на возможное расследование, и поступил прямой приказ об убийстве. Конечно, выстрелом в голову его никто не прикончит. Постараются сделать все так, чтобы придраться было не к чему. Но факт остается фактом – жить Нильсену осталось недолго. Я выторговала ему лишь отсрочку на несколько недель, пока он будет находиться в стационаре. Что будет, когда он вернется в камеру, понятно всем. Вопрос только в том, сколько он продержится — пару дней, неделю, месяц?
***
Ближе к вечеру, когда пациент уже пришел в себя, я перевезла его в стационар при помощи Эллиа. Его вообще приставили ко мне, поскольку когда в медблоке на постоянной основе находится заключенный, наличие вооруженной охраны — обязательное правило. Больной не может быть прикованным наручниками все время. Конечно, его отделяет от меня прочная металлическая решетка, но мне нужно время от времени заходить, чтобы проверить состояние или провести необходимые процедуры.
Впрочем, постоянным присутствием Эллиа в этом случае я все же пренебрегла, отпустив его практически сразу. Обычно я действую более осмотрительно, но в этот раз для такого поведения у меня было несколько причин. Во-первых, я совершенно не ощущала угрозы от Нильсена. Возможно, зря. Во-вторых, мне нужно было выяснить у него кое-какую информацию и делать это стоило без лишних глаз и ушей.
— Ну как тебе под тяжелыми наркотиками? Понравилось?
— Учитывая то, что я ничего не помню, будем считать, что да. За самые лучшие моменты в жизни всегда приходится расплачиваться краткосрочной амнезией. Рассказывай. Что было? Я танцевал на столе? Если да, то я требую подробностей. Или танцевала ты? Тогда я требую не только подробностей, но и выхода на бис.
— Поверь, мне очень жаль, но на столе ты не танцевал. А я уж тем более, но об этом я как раз не жалею.
— Что, совсем? Скучно! И что же я тогда делал?
— Назвал меня красивой, — усмехнулась я, решив промолчать о том, что странной он меня назвал даже дважды.
— Правда? — он заинтересованно посмотрел на меня. — Ладно, пусть так. Но ты ведь понимаешь, что самый красивый здесь все равно я.