— Это еще почему? — я откровенно улыбалась. Меня забавляла его показательная самоуверенность.
— Ну сама посуди, кто здесь пользуется большей популярностью? Готов поспорить, по количеству воздыхателей я тебя переиграю.
— Ладно, королева красоты, уговорил. Титул твой, — усмехнулась я и продолжила уже серьезным тоном. — Расскажи, у тебя есть родственники или другие близкие люди?
— Зачем тебе? Думаешь, уже пришло время знакомить тебя с семьей?
— Конечно. Столь быстроразвивающиеся отношения этого прямо требуют. А если серьезно, то кто-то может подать апелляцию или прошение о переводе.
— Нет у меня никого, — вздохнул он. — Того, кто сможет этому поспособствовать, точно. Я ведь понятия не имею, благодаря кому оказался здесь и кому можно доверять.
— Все еще настаиваешь на своей невиновности?
— Было бы глупо, если бы я отказался от своих слов всего через пару дней, не находишь? — голос был спокойным, но мне все же послышались металлические нотки, которые указывали на раздражение.
Глупо, конечно. На что я надеялась, спрашивая об этом? Я сама не могу дать ответ на этот вопрос. Просто я не до конца разобралась в этой ситуации и пока не знаю, кому верить. Хотя, если положить руку на сердце, в глубине души я понимала, что чаша весов моего доверия склоняется в сторону Нильсена.
— А что насчет твоей семьи, каттен?
— Что? — я не сразу поняла смысл его слов.
— Расскажи о своей семье, — повторил он.
— Зачем тебе?
— Интересно, — просто ответил он, заставив на секунду опешить от такой откровенности.
— Нет у меня семьи. Была тетя, но умерла три года назад. Есть кузены, но мы никогда особо не общались.
— А родители?
— Погибли.
— Прости, — странно, но было похоже, что ему и правда жаль. Не моих родителей, конечно, а скорее того, что я осталась одна.
— Не стоит. Я была еще ребенком и не помню их. И вообще, мы тут не обо мне болтать должны. Тебе нужно отдыхать, а мне составить отчет. Так что в ближайшие пару часов лучше помолчи, если не хочешь, чтобы я снова начала в тебя острыми железками тыкать.
— Ну вот, я же говорил, что все врачи — потенциальные маньяки.
***
Дни, которые я проводила в компании своего странного пациента, нельзя было назвать спокойными и размеренными, как мои прежние стандартные смены. Сейчас шутливые перепалки и прозрачные намеки сопровождали меня на протяжении всего рабочего дня.
— Привет, — поздоровалась я с Нильсеном. — По какому случаю такая кислая физиономия?
— Да с вашим вторым врачом разве можно по-другому? Ты его видела? Никакого чувства юмора!
— Если человек не понимает твоих шуток, это говорит только о его адекватности, — хмыкнула я, подходя к кофеварке. — Прости, тебе кофе не предлагаю.
— Да, я уже понял, что ты очень жестокий и бессердечный человек. Впрочем, я даже обижаться не буду. Без кофе я, так и быть, обойдусь. Наверняка дрянь редкостная, учитывая состояние этой доисторической техники, — резонно заметил он. — Лучше бы книгу мне принесла, чтобы было чем себя занять в твое отсутствие.
— Хорошо, — легко согласилась я. — Попрошу Эллиа, он принесет из камеры.
— Ты правда думаешь, что у меня в камере есть книги? — он даже приподнялся на локтях, оценивая меня скептическим взглядом.
Я нервно закусила губу. Могла бы и сама догадаться, что литературы у него нет. Как мне стало известно несколько дней назад, его даже на прогулку не выводят, а значит, о посещении библиотеки тоже можно лишь мечтать. Я отвернулась, не желая показывать жалость, которая сейчас наверняка скользила в глазах. Мне почему-то казалось, что его это только разозлит. Я взяла со своего стола журнал, и протянула Нильсену через решетку.
— Держи. Просвящайся и ни в чем себе не отказывай.
— The BMJ? Как ты вычислила мои пристрастия? Всю жизнь мечтал узнать о последствиях психотропных препаратов на органы зрения.
— Не привередничай. Художественную завтра захвачу. И раз уж ты такой разборчивый, можешь высказывать свои пожелания.
— На твой выбор, каттен.
— “Портрет Дориана Грея” устроит? Мне кажется, у вас с ним много общего.
— Это снова был намек на мою неземную красоту?
— Я, конечно, помню, что ты у нас королева. Особенно сейчас. Желтый тебе к лицу, — подмигнула я ему, намекая на цвет кожного покрова после операции на печени, — Но вообще-то это был намек на раздутое эго.
— Жаль, но ее я уже читал, так что подбери что-нибудь другое.
— Будешь выделываться, я тебе “50 оттенков серого” принесу.
А вот это предложение его так заинтересовало, что он приподнялся еще сильнее и даже подался вперед, а озорной блеск в глазах достиг тех пределов, когда кажется, что искры сейчас выпрыгнут из радужек и устроят пожар.
— Это твоя любимая? Интересно. Ты открываешься с новой стороны.
— Ну да, — фыркнула я, — Я же очень похожа на любительницу графомании, где времена прыгают в разные стороны, а от тупости диалогов хочется застрелиться.
— То есть ты все же читала? — на его губах расцвела легкая улыбка, а одна бровь поползла вверх.
Обычно я не смущаюсь, правда. Медицинский колледж закаляет сильнее, чем служба в армии. Да и моя работа не оставляла надежды на то, что у меня останется привычка краснеть. Я стойко выдерживала самые откровенные пошлости от некоторых моих пациентов. Но сейчас жар почему-то все же прилил к щекам. Я снова поспешила отвернуться, чтобы этого не было видно, и ответила ровным голосом:
— Пыталась. Меня хватило до фразы: “Держись от меня подальше. Я не тот, кто тебе нужен”, — с придыханием процитировала я, заставив Нильсена рассмеяться.
— Наверняка пропустила много интересного.
— Можно подумать, ты это читал, — я закатила глаза, не в силах больше выдерживать этот разговор.
— Кто меня знает, — улыбнулся заключенный. — Но так и быть, на твой экземпляр претендовать не буду. Эту книгу можешь оставить себе для личного чтения. Принеси что-нибудь из того, что нравится тебе.
Я бросила на него испытывающий взгляд. Зачем это ему? Он ведь может назвать любую книгу. Было похоже, что он решил меня то ли проверить таким образом на что-то, то ли узнать получше. Странно все это. Но я молча кивнула, сворачивая разговор о литературе. А приехав домой долго стояла возле книжного шкафа, думая о том, что же выбрать.
Почему тебя вообще это так волнует? Просто выбери первую попавшуюся. Ему сейчас все равно, что именно читать. Можно даже что-нибудь похуже принести, чтобы не выделывался в следующий раз и четко говорил, что ему нужно.
Рука уже потянулась к “Ешь, молись, люби”, а в голове начали вырисовываться заманчивые картины о том, как недовольно будет фыркать этот невыносимый засранец, который уже несколько дней не дает мне спокойно работать своей болтовней. Но в последний момент я остановилась и схватила книгу, которая мне действительно нравится, кинув в ее сумку.
***
На следующий день, едва войдя в медблок, я сразу протянула книгу Нильсену. Решетка здесь, конечно, присутствовала, но прутья были расположены достаточно далеко друг от друга. При желании, можно было даже голову просунуть. Поэтому мне не приходилось лишний раз заходить внутрь. Только если требовалось провести какие-то процедуры.
Он принял книгу и начал с интересом ее рассматривать, а потом кинул на меня странный взгляд.
— “Пикник на обочине”? Не знал, что ты фанатка русской литературы.
— Мне нравится далеко не все. Признаться, я так и не смогла полюбить труды Алексея Толстого.
— Чем тебе нравится эта книга?
— Ты ее читал?
— Нет, — признал пациент.
— Тогда какой смысл обсуждать это сейчас?
Кивнув с легкой улыбкой, он откинулся на подушках, углубляясь в чтение. На протяжении всего своего рабочего дня я его почти не слышала. Черт! Нужно было ему раньше книгу принести. Да знала бы, что его так просто заткнуть, перетащила бы сюда всю Лондонскую библиотеку!
Наконец, я могла заняться делами. Наверное, работа в условиях повышенного стресса сказалась на моих способностях, ведь свои ежедневные задачи я сделала в рекордные сроки. И теперь зависла над документами, уставившись в одну точку. Мысли снова вернулись к моему странному пациенту. Я пыталась понять, как можно ему помочь. Но не видела ни одного реального варианта. Конечно, можно направить запрос в Наблюдательный совет. Но для того, чтобы доказать опасность для заключенного, нужно как минимум три задокументированных случая насилия с серьезными травмами. У меня был только один. Ждать, когда наберется нужное количество – не вариант. Вполне вероятно, что в следующий раз ему просто не позволят дождаться врача. Подавать апелляцию тоже бесполезно. Даже если бы у меня были деньги на адвоката, это так быстро не решается. Суд будет рассматривать прошение несколько недель и только затем, может быть, назначит слушание. У Нильсена есть только полторы недели в стационаре.