Гарри поёжился и взглянул на неё из-под нахмуренных бровей.
— Боюсь, он здесь по твою душу.
Теперь это становилось по-настоящему странным. За всё то время, что инспекторы пробыли здесь, а это около двух недель, ни один из них ни разу не обратился напрямую к ней. Будто они решили проводить расследование вообще без её участия. Несколько раз Гермиона пыталась узнать у Люпина о том, как они общаются с ним, но он всегда отвечал на её вопросы уклончиво, бегло стараясь переменить тему.
— Мне им нечего больше рассказать, — признался он однажды и с обречённой улыбкой пожал плечами.
— Тогда зачем они держат вас здесь?! — возмутилась Гермиона.
— Я всё ещё главный подозреваемый.
Ремус сказал об этом так легко, словно его обвинения были всего лишь шуткой. Гермиона и сама уже несколько дней не могла отделаться от чувства, что происходящее вокруг — какой-то нелепый фарс, в котором её обманом вынудили участвовать. Дело не двигалось с мёртвой точки, как будто кроме неё никто и не пытался найти настоящего преступника и доказательства. Зачем тогда столько шуму из ничего?
— Мисс Грейнджер!
Они не успели дойти даже до поворота от лестницы, ведущей к Большому залу, как перед ними выросли фигуры Дамблдора и подозрительного инспектора. Тот выглядывал из-за директора, как из засады. Его маленькие крысиные глазки расширились точно не от удивления.
— Мисс Грейнджер, это инспектор Гордон Коулти из отдела расследований, — Дамблдор ловко обернулся и выставил незнакомца на первый план. — Не могли бы вы пойти ко мне в кабинет для небольшого разговора? Гарри, мистер Уизли, извините, что забираю вашу подругу. Это не займёт много времени.
— Рад познакомиться, мисс Грейнджер, — спешно произнёс инспектор Коулти и выдавил из себя нервную улыбку.
Его манеры чем-то напомнили ей неврозы Барти Крауча-младшего, которые проявлялись даже пока он принимал оборотное зелье и носил лицо Грюма. Тревожные звоночки её нервов уже стремительно становились полноценными колоколами.
В кабинете директора Гермиона чувствовала себя ещё менее комфортно, чем раньше. В отличие от Гарри, утверждавшего, что рядом с Дамблдором он всегда ощущает себя в безопасности, она вообще не испытывала ничего подобного. Наоборот, ей казалось, что вот-вот с ней произойдёт что-то кошмарное. Этот маленький инспектор своей крохотной физиономией вселял ей ничем не объяснимый и необоснованный страх.
— Итак, мисс Грейнджер, прошу меня извинить за длительную задержку, — прошелестел он уже менее нервозно, чем в коридоре при знакомстве, садясь на стул рядом с директорским столом. — Нам уже давно пора было пообщаться с вами, неправда ли?
В этой протокольной любезности она отчётливо услышала позицию Министерства: они уже всё решили и дело только за формальностями. Очевидно, подчинённые Фаджа оказались ему под стать. Виноватые найдены, Ремус не случайно всё это время находился в изоляции. Значит, никого из них не интересовала правда на самом деле. И что теперь? Они ждут, что она согласится обвинить во всём человека без доказательств его вины?
— Да, я была удивлена, что вы до сих пор не допросили потерпевшую сторону, — с той же вежливой наглостью заявила Гермиона. — Неужели всё было так очевидно?
Её словесная шпилька угодила инспектору в нужное место, и тот на долю секунды раздражённо скривился. Они не найдут общий язык, это ясно, как белый день.
— Напротив, мисс Грейнджер, без ваших показаний дело не может быть завершено, — инспектор Коулти снова изобразил учтивость и раскрыл большую кожаную папку. — Это не займёт много времени.
— Я готова потратить столько времени, сколько нужно, чтобы найти настоящих виновных в этом деле.
Коулти с опаской перехватил вызывающий взгляд Гермионы.
— Разумеется.
Гермиона едва не пожалела о своём громком заявлении. Первые полчаса Коулти задавал ей те же вопросы, что она слышала уже десять раз до этого: что было после ужина, что она помнит, как оказалась в лесу. Ей пришлось напрячь все свои деловые способности, чтобы сдерживать внутреннюю агрессию и отвечать полно по делу. Наверняка это было обманной тактикой со стороны инспектора, потому что через некоторое время Гермиона расслабилась, устав от очевидных вопросов, и чуть не проморгала нужный момент для концентрации.
— Как бы вы охарактеризовали мистера Люпина, когда он был вашим преподавателем? — вкрадчиво спросил инспектор Коулти, проведя пальцем по листу.
Здесь была какая-то проверка, она чувствовала. Ей ни за что нельзя было выдать свою пристрастность в отношении Ремуса, иначе это могло обернуться против него.
— Он был замечательным профессором, одним из лучших в своём деле, — Гермиона тщательно старалась подобрать слова. — Прекрасно знал свой предмет, умел понятно объяснить и теоретические, и практические аспекты ЗОТИ, был дружелюбен и тактичен.
— Скажите, не был ли он никогда излишне внимателен к некоторым ученикам…?
— Ничего «излишнего» в действиях профессора никогда не было.
Она сама на долю секунды испугалась резкого тона своего ответа. Инспектор это, конечно, заметил. Что ж, можно было надеяться, что он воспримет это, как неприязнь лично к нему, а не попытку выгородить Люпина.
— Хорошо, — Коулти отложил папку в сторону и скрестил пальцы обеих рук у себя на груди — совсем как крысиный король из постановок «Щелкунчика». — Тогда скажите, изменился ли мистер Люпин в последнее время? Особенно после нападения. Вы не заметили за ним ничего странного?
Глаза Гермионы удивлённо расширились. Так всё-таки они всё знали!
— Что вы имеете в виду? — с трудно скрываемым недоумением спросила она.
Инспектор выдавил очередную улыбочку и довольно заёрзал на стуле.
— Не глупите, мисс Грейнджер, вы всё понимаете, — потянул он. — Мы знаем, что вы регулярно посещаете мистера Люпина в Воющей хижине. Мы не стали вам препятствовать, зная вашу настойчивость в порывах добраться до истины. Более того, — он подался вперёд, как будто собираясь сообщить ей что-то по секрету, — он сам нам об этом рассказал. Представляете?
Поражённая и разбитая Гермиона вскочила со стула. Что?! Так значит, всё это и вправду было постановкой?
— Да как вы смеете! — вскрикнула она и тут же обернулась к Дамблдору. — И вы? Вы всё знали и потворствовали этому? Решили эксперименты на нас поставить? Ремус ведь вам доверяет…
— Мисс Грейнджер, сядьте, — спокойно отозвался Дамблдор. — Мистер Люпин находится под следствием и был вынужден сообщать нам обо всём, что с ним происходило, но, — он склонил голову и продолжил более настойчиво, — ни о каких экспериментах тут речи не идёт.
Только излишняя наблюдательность заставила Гермиону подавить свои эмоции и заметить, как директор коротко ей подмигнул. Неужели? С короткой задержкой до неё начало доходить. Весь спектакль был поставлен для инспектора, а не для неё. О, Дамблдор, великий режиссёр-постановщик! Если Ремуса допрашивали, вполне вероятно, что могли применять даже сыворотку правды, он не мог утаить целей их постоянных встреч, но если «допрос» вёл не инспектор, а Дамблдор… Он знал об исследованиях Гермионы и предстоящем эксперименте, но мог не сообщить Коулти. Но зачем ему это? Спасти Люпина? Обезопасить Гермиону? Не допустить министерство во внутренние дела школы? Или просто выждать и получить результат?
— Ну, ладно, — примерив маску смирения, Гермиона опустилась обратно на стул. — Вы спрашиваете, изменилось ли что-то в мистере Люпине? Да, пожалуй, — в её глазах сверкнуло презрение. — Как думаете, изменится ли человек, которого поместили в изоляцию и обвинили в том, чего он совершал, что отвратительно для него не меньше, а даже больше, чем для других? Идеальный кандидат на обвинение, да? Больше никого искать не надо. Думаете, он признается вам во всём?