Возвращение в школу в сентябре проходит без всяких проблем. Воспоминания об изоляторе не позволяют Лео забыть о том, как ему повезло, – ему дали право на ошибку. Теперь он понимает, как легко можно сломать судьбу, видит свои границы, знает, что внутри него живет зверь, которого нужно приручить. Он следит за собой, но больше не боится будущего – в отличие от матери. И это тяготит его больше всего – он видит, что она надломлена, постоянно тревожится, слабеет. В этом он винит себя. В этом и в разладе между родителями. Когда он задумывается, пытается понять, когда все рухнуло, он вспоминает встречу в офисе мэтра Хамади, сразу после освобождения, в конце июля. Расследование было почти завершено, состояние пострадавшего улучшилось, ущерб, нанесенный его здоровью, был признан значительным, но поправимым: три порванные связки, шесть месяцев на больничном. Адвокат предполагала, что Лео дадут от года до полутора лет, учитывая его характеристики и время, проведенное в предварительном заключении, – вероятно, это будет условное лишение свободы с испытательным сроком, скажем, на два года. Это показалось им справедливым, они вздохнули с облегчением, но адвокат напомнила, что еще придется выплатить компенсацию, и она будет значительной. В качестве примера она привела одно из своих бывших дел, и там в похожей ситуации ответчика обязали выплатить 45 тысяч евро.
К такому они не были готовы. Юго и Анна улыбались, прощаясь с мэтром Хамади, но по дороге домой поссорились. 45 тысяч евро! Анна уже искала способы расплатиться за Лео, ей казалось немыслимым, ужасным начинать жизнь с таким долгом. Юго был категорически против. «В чем тогда урок? В чем смысл?» – кричал он.
– Но, если уж тебе хочется, – заявил он Анне, – ты, конечно, можешь сама расплачиваться за проступки твоего сына. Продай свою долю в аптеке. Это, кстати, будет лучше всего. И для начала верни деньги моим родителям.
– Моего сына?.. Твоим родителям?.. Продать аптеку?..
Лео впервые слышит, как мать повышает голос. Она кричит, что с нее хватит, она больше не может этого выносить, все это нужно прекратить, пока не стало слишком поздно, но что такое «все это», Лео не понимает или не хочет понимать. Окна в машине опущены, но Анне, похоже, наплевать, что кто-то может ее услышать, а ведь она сама постоянно делала сыну замечания – не устраивай спектакль! – когда он в детстве плакал, упав или поцарапавшись.
Да, в тот день между его родителями что-то сломалось. И этого уже не исправить.
Теперь Анна угасает безмолвно. Борьба отнимает все силы. Куда бы она ни направилась, мир отталкивает ее. Она тратит немыслимо много времени, скрываясь от своих врагов. Ее терзает беспокойство, она боится любой оплошности, любой ошибки Лео, которая вернет его обратно в тюрьму. Страдает от огорчений Юго, от затаенной им обиды, от его уверенности, что на их семье навсегда останется печать позора. Он твердит: «Я этого не заслужил / это не я потерпел неудачу / это не из-за меня». Анна прекрасно понимает, что он имеет в виду. Она вспоминает день после свадьбы, когда он признался, что родители предупреждали его: будь осторожен, Юго, несмотря на внешний лоск, эта девушка из другой среды, вас ждут недопонимание, неловкие ситуации, разные представления об образовании, счастье, деньгах, успехе, это в генах.
Очевидно, они были правы. В ее мире дерутся, воруют, терпят неудачи и обманывают. От нее это перешло и к сыну, несмотря на все усилия Юго. Она уже видит, как к их семейной лодке приближается айсберг раздоров и расставаний. Анна думает о предстоящем слушании, о необходимости выступать единым семейным фронтом. Она паникует. Судорожно ищет выход, и на мгновение ей кажется, что она его находит, когда она вспоминает о предложении работы от косметической лаборатории. Она примет его, продаст свою долю в аптеке, как того требует Юго. Уедет далеко от Городка, вновь обретет свободу и безопасность, с гордо поднятой головой – лаборатория находится примерно в двадцати километрах отсюда, посреди оливковых рощ, ей больше не придется терпеть давление со стороны коварной Колин и чужие любопытные взгляды, напряжение спадет.