Маронг топтался рядом, упрямым взглядом из-под чёлки демонстрируя готовность уничтожить не только чужую магию, но и враждебного мага заодно, если тот на слово не поверит. К сожалению, до истинных мастеров запугивать аудиторию ему было далеко.
– А давайте я, – с энтузиазмом потирая руки, спрыгнул с террасы смуглый мужчина с молочно-белыми волосами. – Молния подойдёт?
– Только в течение четверти ката после того, как я подниму руку, – пересилив себя, подтвердил Маронг. Ввязываться в демонстрации ему не хотелось, и это явно чувствовалось. – Не дольше. Я… я не завершил обучение.
Маг дёрнул головой к плечу, принимая условия. Потом глаза у него сделались пронзительно-голубыми, как грозовой разряд в ночном небе, а волосы вдруг всколыхнулись – и вытянулись вверх клоком тумана.
«Прямо как у учеников Фарангет, – пронеслось у меня в голове. – Значит, он из низвергающих небо».
Потемнело; над нами заклубились тучи. Маронг с обречённым выражением лица поднял руку, сверху хлынул поток света, уши заложило от грохота… и ничего.
– Я старался, – немного обиженно вздохнул маг, ладонью прибивая волосы к голове, пока они снова не приобрели человеческий вид. – А ты силён, – добавил он, обратившись к Маронгу.
Тот только и смог, что виновато улыбнуться, прячась за чёлкой.
Эрнан, впрочем, был вполне доволен.
– Обратите внимание: магия призвала молнию и направила к нам, но когда Маронг использовал отрицание, электричество мгновенно рассеялось. Точнее, оно вернулось к естественной для этой точки пространства концентрации, – поправился он, подумав. – Можно, конечно, провести ещё один эксперимент и проверить, произойдёт ли то же самое со временем, из которого состоит стена, но мне что-то не хочется. А вдруг она обрушится целиком, и мы окажемся прямо перед заражёнными территориями? Но свободным кланам, знаешь ли, мои колебания откровенно чужды. Ведь цель – убрать стену любой ценой и завладеть тем, что внутри. Ну, или позволить болезни хлынуть на острова.
– Резонно, – вздохнул Ингиза. И поднял взгляд, уверенный и ясный: – Я признаю, что стена не так уж непреодолима. Но это не единственное, что защищает заражённый участок. Здесь я, Сайна, Вараса, – кивком указал он на низвергающего небо. – Скоро придут и другие. Мы справимся. Ты убедил меня, что опасность велика, Эрнан Даймонд. Но куда опаснее тот, кому ты просишь нас подчиниться.
Дядя ответил не сразу. Он выглядел так, словно мысленно взвешивал две возможности, и обе ему не нравились.
– Почему ты так предубеждён против Оро-Ича? – спросил он наконец, и вдоль позвоночника у меня пробежал холодок.
Ингиза неопределённо развёл руками:
– Не то чтобы я был ему врагом… Но мне не нравится и то, что он делает нас врагами свободных кланов, перекладывая всю вину на них. А между тем самые страшные тени далёкой войны родом из Лагона. Оро-Ич не рассказывал тебе, откуда взялась та болезнь? – и он небрежно указал большим пальцем себе за спину, на алую стену. – Нет? И мне тоже. А на проклятом материке я нашёл свитки, а в них – рассказ о молодом мастере, Орочи, который создал некое «мерцание», преображающее мысли и чувства человека. И передавалось оно, что интересно, через взгляд.
Эрнан сузил глаза. Значит, Ингиза сделал опасный ход, который мог вновь сместить чаши весов в переговорах – и не в нашу пользу.
– И о чём это говорит?
– Я не слепой… и не дурак, – усмехнулся Ингиза. – Я вижу, что происходит с магами, которые живут и учатся в Лагоне достаточно долго. Они меняются – и меняются необратимо. Исчезает жажда власти ради власти, разрушения ради разрушения, мы со временем все становимся похожи на него. Сколько в этом от воспитания, а сколько – от магии? Готов поклясться, что он доработал своё «мерцание»! И кто может пообещать, что однажды он не сочтёт нас всех недостойными и не превратит его в такую же болезнь?
– Нет доказательств, что эпидемию древности, погубившую материк, вызывал Оро-Ич, – возразил дядя.
– Как нет и доказательств обратного. Я и не пытаюсь приписать ему все катастрофы прошлого и будущего, честно. Но после того, что я слышал в свободных кланах, что видел на материке… – Ингиза неопределённо повёл рукой, точно не мог подобрать правильных слов. – Я думаю, что тот, кто любыми средствами пытается изменить мир к лучшему, как он это видит, ничуть не менее опасен чем тот, кто пытается мир уничтожить.
– Все маги меняют мир, – перебил его Тейт тихо и зло. – А кто сидит в стороне, весь в белом, руки чистые, тот просто трусит. Деритесь за меня, дохните за меня, а я, такой добрый и просветлённый, подожду. Бесит.
Ингиза дёрнулся, как от пощёчины; слова Тейта причинили ему реальную боль. Мне кажется, скажи то же самое кто-то другой, спор только вышел бы на новый виток… Но у каждого человека есть близкие люди, и их слова доходят сразу до сердца, мистическим образом минуя все преграды.