СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ
А. Поперечному
Рим
был отравлен черной икрой,
Взятой с собой для продажи, —
Этой советско-туристской игрой —
Стыдно рассказывать даже.
Мелочь — две баночки! — ерунда,
Прибыль для официанта,
Но предложить и продать без стыда —
Нету такого таланта.
Эти две банки сумку прожгли,
Солнечный Рим омрачили.
Добрые люди и здесь помогли,
Душу мою облегчили.
Улица Кандиа. Стол и навес,
Четверо жителей римских.
Мы говорим переводчика без,
Без искажения в мыслях.
Жесты, улыбки, интерразговор —
Яшин, Кутуньо и Карра.
Вспомнили песню. «Кантаре, синьор?»
И появилась гитара.
Римляне ставят вино — за игру,
Дружбу и город великий.
Я им дарю на прощанье икру
И ухожу, ясноликий…
* * *
В Тюмени зимней, вдалеке от дома,
Под серым небом бросилось в глаза:
Не тронута рябина у обкома,
Боярышник не склеван — чудеса!
Зимующих пернатых не хватает?
А может быть, уподобляясь нам,
Они тогда к обкому прилетают,
Когда в других местах
конец кормам…
МОЖЕТ, ЗРЯ?
Позабудется едва ли
Трепет памятного дня,
Как поэты обсуждали
Начинавшего меня.
Мы тогда уж не мечтали,
Что шагаем в коммунизм,
И меня не обличали —
Отмечали мой лиризм,
Не гражданственность, не смелость.
И желали наперед,
Чтобы пелось, как хотелось…
Евтушенко вдруг встает:
«Да рвани же ты рубаху!» —
Слышу в голосе металл.
Но, конечно, не со страху
Я рубаху рвать не стал.
Ну, — во-первых, как-то стыдно
Бушевать при людях чтоб,
Да и жили незавидно —
Бедноватый гардероб…
Был порою ворот тесен,
Но, издав немало книг,
Кроме самых личных песен,
Не срывался я на крик.
Уж, казалось, перестройка —
Всюду ор и мордобой,
Но опять пытаюсь стойко
Быть в стихах самим собой,
Лишь порой вздыхаю на ночь:
Громкой славы не знавал.
Эх, Евгений Алексаныч,
Может, правда зря не рвал!
Ну, хотя бы вам тогда.
А?..
В НИДЕ, НА КОСЕ
Встал народ стеной на пирсе,
Поплавок у поплавка.
Одинаковые мысли:
Как поймать бы судака?
Пусть разнятся их наряды,
Возраст и аккредитив,
До чего же схожи взгляды,
Устремленные в залив!
И попробуй разобраться,
В чем секрет и где ответ —
Может быть, прочнее братства
В мире не было и нет?
Не страшны им ливень с градом,
Ветер, шторм, девятый вал.
Но не дай бог, если рядом
Судака
собрав поймал…
О КАРАМЕЛИ
И я летал за тридевять земель
Еще давно, когда по самолетам
Два раза разносили карамель,
Свободно выпивали…
Да чего там!
Не буду ностальгически вздыхать
О том, что не видали наши дети,—
Им жить да жить, и нам еще пахать,
За перестройку пребывать в ответе.
Все к лучшему — надеяться хотим,
Но все-таки замечу без нотаций,
Что если мы в грядущее летим,
То «Взлетная» могла бы и остаться.
НА ЗЛОБУ ДНЯ
* * *
Регулируемый рынок — что за напасть?
Как его обозначить привычней? — спросили.
Если кратко, по-ленински:
та же советская власть
Плюс
спекулизация всей России.
РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Мы перестройку окрестили
Привычным словом,
но учтем,
Что революция в России
Всегда идет чудным путем!
Нужны ль разительней примеры?
Впервой в цепи имен и дат
Подпольные миллионеры
За революцию стоят!
РЕКОРД
Не сотвори из рекорда кумира!
Но ведь и Гиннесс в гробу подтвердит:
Самая длинная очередь мира
Та, что по Бронной в «Макдоналдс» стоит.
ИТОГ
Проходимцы и дельцы
Разводили тары-бары:
Мол, появятся купцы
И появятся товары.
И открыли рот глупцы,
Вдоль пустых прилавков бродят,
Убедившись, что купцы
Ничего не производят.
НЛО
Я в столовой съел обед —
Неопознанный объект:
По пути в желудок
Завис на двое суток.